правка 19-05-2017
21-01-2006-30-07-2006
5. Период распространения земледелия. Циклическое расширение
(окончание)
Достижение
относительной полноты распространения земледелия
Викинги
и венгры. Нанесенный ущерб - два вопроса и европейские ответы.
Политические
и хозяйственные иерархии труда как результат относительной полноты
распространения
Конверсия
ядерной теории развития земледелия в историческую реальность
Достижение относительной полноты распространения земледелия
Итак, мы показали процесс расширения земледелия, как он существовал на протяжении нескольких тысяч лет. Возникает не исторический, а логический вопрос? Где предел роста этого процесса в рамках рассматриваемой модели, и когда и каким образом этот цикл разрушается.
Это тот самый вопрос, на который пытались ответить сторонники марксистской исторической диалектики – указывая на абстрактное исчерпание возможностей продолжения «рабовладельческого способа производства», который и сами не могли толком определить в его возникновении и существовании.
На него через очень абстрактную модель «осевого времени» пытался ответить Карл Ясперс, указывая на духовный опыт Греции и философский опыт и появление имперского или постимперского духовного роста в еще трех регионах (Персии, Индии и Китая). Недостатком теории является отсутствие реального формирования связи конкретных взглядов, и их распространения и воздействия на развитие общества. Не приходится говорить о том, что остальные три региона остались пребывать в прежнем состоянии. Недостатком теории является и то, что оставшаяся последней надеждой античная система Средиземноморья (античный дух и философия античной свободы и полисная демократия) в продолжение полутора тысяч лет после нее продемонстрировала собственную аннигиляцию в свой антипод – в тоталитарную систему на месте собственного возникновения, причем как на Западе (Рим), так и на Востоке (Византия).
Настоящая критика никак не является и не являлась основанием для последующего изложения новой теории (примерно 1982-3 гг). Однако сказанное выше указывает, что известные и наиболее признанные современные на протяжении последних двух столетий подходы ущербны и имеют внутренние неустранимые противоречия – в некотором смысле являются «подстановкой новых символических переменных» вместо предшествующих им более грубых «успокаивающих» теорий типа «божественного провидения».
Возвращаясь к изложенному циклу, давайте, экстраполируем процесс, представленный как расширение земледелия на рис. 17. Мы воспроизведем финальную схему еще раз, см. рис. 25.
Рис. 25. Рост территории, занятой земледелием при расширении империй.
В целом ареал или ядро земледелия постоянно возрастает, захватывая зону субтропиков и лесостепей. В реальности это образует широтную полосу в материке Евразии, а не диск ядра и периферии, см. рис. 26.
Рис. 26. Схема распространения земледелия при господстве иерархий труда, монопольных в хозяйственной сфере.
Положение 1. Далее мы отмечаем то обстоятельство, которое в предыдущих схемах часто для простоты опускали. В эпоху распространения земледелия само земледельческое ядро, поглощенное империями, состоит из множества этносов.
Положение 2. Причем, с расширением земледельческого центра в активности земледельческой империи, последующее разложение земледельческого центра получает следующую новую ранее не представленную нами особенность. Именно, в ареале одной большой империи исходный или текущий титульный народ, как объединяющий народ, разлагается в империи самым первым.
На рис. 27., см. ниже, мы повторяет рисунок 16. Империя в стадии предраспада включает два слоя и третий слой - внешней периферии.
Первый слой. Население в центральной части региона (центра ядра) утратило ментальность взаимодействия и сохранения целостности, перешло в состояние, которое в классической схеме исторического материализма обозначалось как "утрата морально-политического единства" - и это отмечено желтым цветом. В этом слое элита отделяется от рядовых в богатстве и ее индивидуализм заходит далеко. Все это вызвано высоким ощущением безопасности и уверенности в силах империи - безопасности 1, 2, и амбициях, потребности уважения - безопасность 3. Гумилев,несомненно, имел ввиду такое состояние, когда говорил об "утрате пассионарности", ошибочно перелагая ментальное состояние из области культуры в плоскость генетики.
Второй слой. Народы, завоеванные текущей империей, ВСЕГДА находятся на периферии ТИТУЛЬНОГО НАРОДА. Часть из них, возможно, принадлежит еще более ранним титульным народам и эта часть этносов не готова к новой политической активности (например, для Римской империи это ахейцы и критяне, египтяне, жители Карфагена, Междуречья в Римской империи, как и сами латиняне). Они еще готовы работать и служить, но не готовы воевать. Но большинство завоеванных народов имеют периферийное происхождение. Они впервые включены последней империей в чужую государственность. Они из прошлой периферии более ранних малых еще империй и потому находятся ВСЕГДА по краям новой расширенной имперской государственности. Но поскольку они включены или вовлечены в ЧУЖУЮ государственность, то они не желают служить этой государственности, пытаясь быть внутри чужой принадлежности, которая сама их использует чудовищным образом, лишь потребителями. Они демотивированы к общему,они пытаются выжить, и кто их осудит за это. А для своей будущей государственности они вызревают значительно позже, будучи еще не готовы в отношении самоидентификации. Это родовые и племенные общины, среди них мало индивидуальностей. И в этом отношении этнические периферии империй, вовлеченные в империи, в большинстве своем отстают в своем ментальном разложении в сравнении с титульным народом. Они с одной стороны внутренне общинны (но до поры не настроены на агрессию и отделение), подавлены завоеванной империей. А с другой они готовы к торговле, труду и обмену, когда ослабевшая империя достаточно патриархальна и уже не грабит их. На схеме этот слой отмечен светло-зеленым цветом «равновесия» (общественных и частных интересов).
Третий слой состоит из чистой периферии. Он принадлежит этносам и государствам, спокойным и торгующим, или готовым в любой момент использовать слабость соседа и "урвать кусок, схватить все, что плохо лежит".
Вся вместе триада менталитетов, как и состояние на рис. 16, отображена триадой цветов – желтый в центре, светло-зеленый, присоединенный к центру и красный и темно зеленый на периферии.
Рис. 27. Повторное изображение рис. 16 – края погибающей империи «здоровее», чем ее центр.
Однако, в отличие от первого моноэтнического ядра с ростом и последействием прежних империй, в ядре земледелия оказываются не один, а множество народов, см. рис. 28.
Рис. 28. Формирование новой империи при ослаблении центра распадающейся империи, когда в ядре присутствует множество этнических групп разного времени вовлечения в государственность и в процесс земледелия.
Далее, когда мы начинаем анализировать, какая из фаз описанного и представленного нами цикла может прерваться или может иметь основания изменить свой характер, то мы обращаем внимание, прежде всего, на момент предельного достижения возможности агрессии периферии, то есть именно той ситуации, которая представлена на рис. 27 или 28.
Здесь мы можем предполагать не менее двух вариантов:
Первый вариант, который мы можем именовать как Абсолютное или полное распространение земледелия. Вся периферия производящего региона земледелия уже исчерпана и заполнена народами, освоившими земледелие и соответственно государственность и железо. Этот вариант мы не рассматриваем как крайний и тривиальный. Он не состоялся и до сих пор, и, вероятно, не будет достигнут в силу и климатических и политических факторов, а также развития более современных хозяйственных укладов (индустриального и т.д.). Эта ситуация могла бы быть изображена в виде, представленном на рис. 29.
Рис. 29. Тривиальный вариант абсолютного или полного распространения земледелия в Ойкумене (например, Евразия – голубым цветом отображены океаны, белым, темно-зеленым, светлозеленым и оранжевым изображены соответственно группы климатических поясов и природных зон – 1) полярные и субполярные пояса – арктические и субарктические и т.д. 2) умеренные пояса – лесные зоны, 2) лесостепные, степные, субтропические и переменно-влажные леса; 3) тропические и пустынные территории). Все этнические группы освоили производящее хозяйство и получили свою государственность через распространение империй. Выравнивание военно-технического и культурного уровня могло бы пройти в таком масштабе, что агрессия стала бы не мотивированной как способ действий. Красный цвет вымывается полным распространением земледелия..
Второй вариант. Мы должны в развитие наших рассуждений именовать этот вариант как Относительная полнота развития земледелия.
Периферия (не освоившая земледелия и государственности) в некоторый момент развития или распространения земледелия или в некотором конкретном месте этого развития (распространения) становится настолько в сравнении с развившимся земледелием слабой, что указанный цикл имперского формирования и разложения разрывается или прерывается. Но точнее утверждать, что ареал развитого (имперского по природе уже разложенного) земледелия становится настолько значительным в сравнении с масштабами периферии, что он оказывается в своем даже разложенном и ослабленном существовании сильнее периферии. И это есть некий переход непрерывного имперогенеза как уклада войны и агрессии в новое качество. Его можно именовать "господством слабости" над силой.
Этот перерыв закономерности, если анализировать нашу схему, возникает ПРИ РАСШИРЕНИИ АРЕАЛА ЗЕМЛЕДЕЛИЯ, см. схему на рис. 30.
Рис. 30. Состояние относительной полноты распространения земледелия. Площадь цивилизованного земледелия может стать такой большой, что волны наличных сил агрессивной периферии не способны пробиться к центру (ядра) земледелия.
Состояние относительной полноты распространения земледелия возникает при распространении освоенной площади и количества заселяющих ее людей. Независимо от степени слабости ядра при большом объеме ядра агрессивная периферия не в состоянии пробиться к центру земледелия или к определенной части центра. Волна агрессии иссякает на подходе, достигая краев, но не центра ядра. Иными словами соотношение наличных сил ядра и неземледельческой периферии изменяются. Масштаб распространения земледелия превысил возможности и масштаб возможных движений и завоеваний периферии. Объем кочевых сил и империй возрастает, площадь земледелия с учетом естественных природных ландшафтных препятствий возрастает еще быстрее И агрессивный посыл периферии уже НЕ СПОСОБЕН пройти насквозь и создать очередную в обычном цикле империю или разрушить (присвоить, экстенсивно употребить) существующий земледельческий центр.
Такое состояние складывается всего в двух частях Евразии: в Западной Европе и в Японии.
Западная Европа
Состояние «относительной изоляции» или «полноты» складывается в Западной Европе к IX – X вв н.э., и мы говорим здесь о моменте, который признан периодом конца «Темного Средневековья».
От момента разрушения Поздней Западной Римской империи в Европе проходило множество вторжений и просто этнических подвижек и перемещений вплоть до земледельческих колонизаций, которые сами по себе можно рассматривать как обычный процесс вторжений периферийных племен в ослабленный земледельческий центр. В отличие от прошлых периодов, правда, локальные завоевания на приводили к образованию устойчивых новых империй и государственности, а, скорее, продолжили, формирование феодального землевладения. Это, в нашем представлении, вовсе не означает, что возникла новая закономерность. Периоды «темных веков» и в прошлые периоды развития других регионов продолжались до нескольких сот лет (Аккад, Вавилон, Египте при гиксосах, Индия после Хараппы, многоцарствие в Китае) – все это известно и трактуется различными историческим школами по-разному, а по сути означает одно и то же – раздробление и ослабление земледельческого ядра вовсе не всегда вызывает немедленное успешное становление новой империи. Мы знаем, что в случае «Темного Средневековья» эта «политическая неразбериха» интерпретируется всегда как особенность готовности Европы к феодализму или сам феодализм, это объяснение в данном случае идет от последующего результата (и мы тоже будем его использовать). Но в данном случае мелких движений малых и маломощных соседних племен (исключая, вероятно, франков, варварская империя которых тоже быстро распалась) мы не видим ничего необычного и сугубо «феодального». Мы наоборот, утверждаем, что ничего особенного в первом периоде после гибели Западной империи в политическом развитии Западной Европы не было. «Темное Средневековье» было не «темнее» всех прочих темных времен и этно-географических и культурно-исторических пятен в истории.
Особенность возникает в том, что крупнейшие, из известных кочевых вторжений крупнейших орд периферии, в отличие от всех прошлых аналогичных периодов в иных местах и времени, НЕ ДОСТИГЛИ нового условного земледельческого центра, складывающегося в Северо-Западе Европы – Региона севернее Луары, Альп, Арденн и западнее Рейна или Везера.
Возникает вопрос, какие вторжения и этнические движения считать «крупнейшими»?
Если перечислять все вторжения периферии в Западной Европе, например, с середины IV –го века, то возникнет некоторая неопределенность, связанная с недостатком информации об объеме вторжения[1]. Количество вторгающихся этносов, часто доподлинно не известно, и не известно по тому, какой ущерб реально наносили конкретные вторжения. Кроме того, не ясно по какому признаку отделять вторжения, имеющие следствием собственно уничтожение прошлой (Римской Западной) империи, и вторжения, возникшие позже, как относящиеся к теме недостаточно интенсивных (для создания новых империй).
По первой теме - финала империи - мы можем остановиться на общепринятом историками моменте символических действий Одоакра с символами римской власти, хотя признаем, что еще при Теодорихе Остготском Римский Запад можно формально считать.оккупированной готами страной.
По второй теме – значимости последующих вторжений - мы можем считать приближенно масштаб вторжения по двум параметрам:
- по длине пройденного пути до момента вторжения в Западную Европу (и Европу вообще) как интегральной потенции движения;
- по территории созданных государств или «империй», если иметь ввиду кочевые территориальные владения вместе с завоеванными данниками-земледельцами как интегральной реализованной мощи;
Арабские завоевания
К крупнейшим в определенном нами смысле, вторжениям мы, прежде всего, относим арабскую военную «халифатскую» демократию, скорость распространения которой с первой четверти 7-го века была основана не только на первоклассной коннице и арабских скакунах, но на веротерпимости и немедленном освобождении завоеванного населения от налогов в случае перехода в ислам. Распространение «социальной справедливости» после гнета, которым подвергались земледельцы всего Востока, подкреплялось и немедленной экспроприацией всех местных богачей. Этот «социализм» завоевателей не мог не вызывать симпатию основной массы. Естественно, только очень наивные люди из земледельцев могли поверить в «вечное» освобождение от налогов, но экономическая основа распространения и скорости распространения ислама вполне понятна. Арабы захватили не только Испанию, но и юг Франции и были разбиты в западной части центральной Франции при Пуатье в 732 г.
Монгольское вторжение
Вторая крупнейшая угроза – расширение завоеваний монгольских и центральноазиатских тюркских племен при создании кочевой державы Чингизидов – от начала 13 века, которые дошли в 1241 году до Венгрии, западной Польши и Иллирии, где омыли копыта своих коней в водах «последнего моря», спутав Адриатическое море с «краем света».
Оттоманская империя
Третья угроза - агрессия Османской империи – связана со второй и первой. В 1055 г., когда распадался арабский Багдадский халифат, его остатки и сам Багдад захватили, пришедшие с севера тюрки-сельджуки, уже принявшие ислам.
В свою очередь тюрки-османы, уходившие из Туркменистана под давлением монголов, в 1250-х годах вторглись в Анатолию и смешались с сельджуками, создав в начале XIV века Османскую (Оттоманскую) империю.
Османы не только оккупировали Балканы, Грецию, взяли Константинополь и далее распространились на юг в Египет и до Адена, на восток до Марокко по Африке, они рвутся в Эфиопию, подчиняют себе Междуречье. Они двигаются на север, связав себя с Крымской ордой, Диким полем севернее Азовского моря – Доном, они овладели всею южной и западной Украиной до Кракова и Карпат, Трансильванией и Бессарабией (Румыния и Молдавия). На Востоке их владения охватывают весь Кавказ и Закавказье до Каспия.
В Европе они нападают на Штирию (часть Австрии) (!471-1480), а в начале 16 века осаждают Вену (1529), а в 1683 г еще раз, потерпев поражение от подкрепления Яна Собесского, снявшего с Вены блокаду. Они на несколько лет оккупируют Венгрию, терроризируют все Средиземноморье своим пиратством. И только в 1571 году, в морском сражении при Лепанто, они терпят поражение от морских объединенных сил Испании и Венеции
Именно опасность турок приводит к формированию не эфемерной Священной Римской, а вполне реальной Австрийской империи, объединившей австрийцев, венгров и чехов (Богемия) и славянские Балканы как форпост борьбы с турками (конец 17 го века). Именно потому к России присоединяется Грузия и стремится Армения, что, в конечном счете, и делает для России близким сам Кавказ и актуальным до настоящего времени «Южный или Кавказский вопрос».
Таким образом, схема реальных опасных вторжений и их границы достижения могут быть представлены на схеме, см. рис. 31.
Рис.31. Схема крупнейших вторжений в Западную Европу, создававших угрозу для возврата европейского мира к имперскому хозяйственному периоду и точки останова агрессии: 732 г. – битва при Пуатье, 1242 г. – битва при Легнице, и 1683 г. – осада Вены и битва под Веной .
Локальные варвары - викинги и венгры. Вызовы, ущерб и европейские ответы.
Вообще, влияние иных вторжений на Западную Европу нельзя рассматривать как чистый негатив и ущерб. Дело в том, что европейское общество того времени было специфически не стабилизированным и открытым для созидания и реконструкции – оно было пропитано духом творчества и развития, связанного с включением в социальную и политическую жизнь десятков племен и народов, чьи политические, хозяйственные и культурные традиции еще не стали жестко консервированы. Каждое из вторжений несло не только угрозу, а первые вторжения, мы уже знаем, уничтожили Римскую Западную империю, но и создавали потребность преодолеть эти вторжения, перенять лучшие изобретения завоевателей. Так, известно, при вторжении арабов в королевство франков Карл Мартелл был вынужден перестраивать франкскую пехоту – основной народный воинский контингент – в армию шевалье - всадников, откуда в истории Европы и возникает начало рыцарской конницы и система ее материального обеспечения – феодальное землевладение, что для нас, конечно, не является случайностью, а лишь конкретной реализацией (или обоснованным предлогом) уже многократно проходивших аналогичных процессов.
Или другой пример, авары в VI-VII вв. принесли в Европу новшество конной упряжи – стремя, которое позволило воину твердо сидеть на лошади и иметь упор для удара врага копьем. Это позволило создать тяжелую конницу.
Сказанное здесь – пример того, что последующее в этом разделе объяснение реакции европейского общества на возникающие угрозы не вполне традиционно для обычных и стабильных восточных обществ, но обусловлено ранней фазой становления земледельческих обществ западной и центральной Европы, и это тоже некоторая специфическая деталь развития европейской цивилизации – ее основа (развития) периферийна.
Ниже мы обсуждаем темы, которые нас волнуют в части общей теории распространения земледелия в части региона Европы.
Существуют два дополнительных важных вопроса, которые могли бы нарушить четкость выстраиваемой схемы, и которые вынужденным образом следует проанализировать в связи с явным противоречием схеме.
Вопрос 1. Именно по данным исторических хроник в Северо-Западной Европе наибольший урон и беспокойство у современников вызывали норманны, а не другие вторжения.
Вопрос 2. По сравнению с географией походов викингов удивительную мобильность демонстрируют набеги венгров, причем они также пролегают по территории Северо-Западной Европы и приходятся на более поздний период, который уже накладывается на чисто европейский феодализм, который можно определить вслед за Британской энциклопедией как период с IX – X века (комментарии и наши основания позже).
В чем же специфика этих вторжений в Европу, при которых, как и ранее поганые (pagan) язычники «сжигали деревни, убивали, людей и насиловали» и вторгались именно в Северо-Западную Европу IX-X вв. (что нарушает нашу схему - изоляции)[2].
Викинги.
Некоторый дополнительный анализ показывает, что наибольшие достижения норманны имели в островных зонах - Англии, Ирландии и даже в Исландии, где они создали новые государства, смешавшись позже с коренным населением. Аналогичный успех во Франции, где вторжения были весьма ощутимы, норманны получили только в Нормандии. В целом же норманны не имели успеха в Западной Европе, как на островах. Позже, уже в союзе с франками они вторглись в Англию (Вильгельм Завоеватель), но это отдельная история.
С другой стороны, специфика налетов норманнов на северо-запад Европейского материка, сначала по приморским городам, потом по рекам – сформировал определенный «мягкий удар» для франкского населения западной Европы.
Налеты на приморские города были, к счастью, в масштабах не трагичны и помогли создать опыт населения и формы приспособления его к последующим вторжениям.
Мягкость вторжения. Норманны, выйдя с кораблей, были в массе пеши, хотя известно, что они иногда перевозили в ладьях лошадей, максимально до восьми - десяти в одной лодке. В целом они не могли слишком отрываться от своего флота. Данные показывают, что численность отрядов или банд составляла в подавляющем большинстве несколько сот воинов (до десятка кораблей и от 30 до 100 воинов на корабле). Данные об осаде Парижа флотилией в 350 кораблей – из чего делается расчет о 40000-ной армии – ряд исследователей, изучавших статистику упоминаний о размерах набегов, считает преувеличенными. В то же время известны примеры, что авторы даже более позднего времени (Столетней войны) могли преувеличивать численность противника на порядки – так Фруассар, описывая численность трехтысячного войска в битве при Нахере сообщил о силах рыцарской конницы в 27000 тысяч и силах пехоты до 40 тысяч. По исследованию Питера Сойера, сопоставлявшего ряд источников и сверявшего точность самих авторов по другим данным, самые "большие опасные в вооружении" армии норманнов (обозначенные как micel here – крупнейшая армия - в изложении хронистов IX века – были в реальности отряды до полутора тысяч всадников (требовавших транспорта в 200 кораблей), а большинство отрядов составляли ватаги до полутысячи воинов. [Сойер П., сc. 176-212]
Другая численность была бы и мало мотивированной – воины или ватаги собирались добровольно и потом делили добычу – последняя касалась в основном золота и серебра. Отряды большего размера не могли бы собрать (главным образом, в утвари церквей) ценных материалов в достаточном для удовлетворения участников количестве. Отмечены случаи, когда в составе ватаг были конные воины – максимально до полутора тысяч всадников. Но в целом, ясно, что увезти много людей с собой на кораблях воины не могли, и при перевозке христиан из Европы для продажи, например, на Арабский Восток из «варяг в греки» и на Итиль это было бы недостаточно выгодно. Главное оружие варягов – внезапность и подвижность быстро были бы утрачены при иных масштабах нападения [Сойер П., с. 202.].
Второе. Защита крестьянского населения в истории мира, охваченного государствами, впервые становится не чиновным и государственным, но ЧАСТНЫМ делом, ЛИЧНЫМ интересом. Это хорошо иллюстрирует исторический материал.
Дело в том, что крестьяне для графов и дюков – герцогов и управляющих владениями лордов, было реальными и единственными кормильцами, а для самого населения - такие местные властители оставались единственной защитой. Неспособность франкских королей из Меровингов после Шарлеманя защитить население от норманнов в VIII-м веке и просто откупиться от них, привела к ускорению коммендаций (отдачи себя с землей под защиту покровителей), к появлению прекарных договоров (взятию земли у хозяина под договорные отношения и обязательства работы и арендной платы с взаимным обязательством защиты), т. е. к усилению политической и хозяйственной власти местной феодальной знати – как истинных защитников собственного (в реальном смысле) населения.
Третье как следствие, в части защиты. Аристократия начинает интенсивно строить замки и крепости, в которых в момент нападений прячется ВСЕ НАСЕЛЕНИЕ подчиненной или зависимой округи. Именно это мы будем обсуждать позже как важный момент в других аспектах.
Крестьянское население могло бежать в леса от моря и от берегов рек. Однако наиболее широко распространенная традиция состояла в бегстве в близлежащие города или бурги и замки своих господ, само существование которых только и определялось как средство защиты и безопасности. Таким образом, построенные фортификации (бурги и крепости) далее спасали основной массив населения при том, что деревни могли быть и сожжены.
Однако. в моменте частной защиты «своего» зависимого населения частным собственником и патроном мы видим резкое отличие поведения империй в стадии расцвета и разложения от феодализированной системы отношений (в определенной фазе совершенства). Последняя позже, как утверждают французские историки, привела к оформлению единой французской нации именно в районе активной обороны от норманн - Иль де Франс.
Позже турецкие пиратские рейды галерного флота («кадырги» - отсюда «каторга»), например, в Испанию, на побережье, могли в численности составлять до нескольких десятков тысяч солдат и до одной - двух тысяч всадников. И они были настолько опасны, что население страшилось строиться и жить на расстоянии ближе, чем 15 миль от моря.
Наиболее известные и впечатляющие вторжения викингов (Париж, 845 г., вторжения в Бордо, Тулузу, Орлеан и Анжу между 863-875). При этом мы не обсуждаем глобальные успехи викингов в других регионах – в Англии, Ирландии, Исландии, на Руси. Нас интересует лишь Северо-запад Европы, где высадившиеся переселенцы смогли создать свою «Нормандию», а потом вместе с Вильгельмом Завоевателем их самые активные жители численностью до 5000 человек еще раз перебрались в Англию (1066 г.).
Итак, в смысле утраты населения - самой ценной части хозяйства - потери хападно-европейских регионов оказались не стали трагическими. Чем же вызваны вопли и стенания о "Биче Божьем" - особом ущербе Европе от викингов? Историки ответили на этот вопрос. Варяги грабили прежде всего церкви, уносили все золото и серебро, утварь, которая предположительно была наиболее доступна именно здесь. Так во многих округах просто не осталось не разграбленных аббатств. Понятно, что поскольку именно церкви и монастыри вели анналы и летописи, то именно для них ущерб был наиболее ощутим. Таким образом, данные «Спаси нас Боже от... викингов» касались не столько народа, но, прежде всего, церквей, и потому в смысле социального и производственного ущерба отрицательные последствия можно считать преувеличенными. Может быть, Бич Божий указывал на чрезмерную роскошь церквей того времени?
Потому для оценки следа норманнов в истории Западной Европы (кроме Англии и Дании) стоит согласиться с общим выводом Марка Блока:
«Если рассматривать их (набеги) с правильной точки зрения, то они кажутся нам не более, чем эпизодом, хотя и особенно кровопролитным, величайшей человеческой авантюры», [Сойер П., с.14][3].
Венгры
Уже на этом фоне несколько более позднее, ежегодное, с конца IX века, появление орд конных венгров, которые неслись по Европе несколькими лавами, должно было накладываться на норманнский опыт западноевропейского населения.
Венгры или оногурские булгары (On-Ogur – «стрела» - позже Hungary) и одновременно потомки и часть угро-финнского населения Среднего Поволжья, спустившись вниз по Волге и сдвинувшись на свободный Дон, вошли в контакт с хазарами. Позже объединившись из семи племен венгров и трех племен хазар в единый союз, они избрали себе вождя Арпада. В 889 г. они , уходя под давлением печенегов, перевалили Карпаты и вошли в Трансильванию. Конфликтующий с Великоморавией и ее князем Святополком (их собственным ставленником, вышедшим из-под контроля) германский император из Каролингов, Арнульф, пригласил в 892 г. венгров на Дунай «окоротить» славян. И венгры в 906 году очистили все славяно-моравские земли от населения, а затем начали зачистку германских земель. Одновременно мадьяры вспомнили свои земледельческие навыки и стали пахать. Но и продолжили выученное в степях. По расчетам историков ежегодная орда, накатывавшая на Европу, по масштабам достигала общей численности до 20 тысяч всадников и «воевала» с завершения посевной до уборочных работ. Европейцы довольно быстро усвоили уловки венгерских конных лучников, налетавших ордой, затем имитирующих отступление и заманивающих осмелевшего противника в ловушки и засады. Венгры уводили людей к себе и на продажу и грабили движимое имущество, остальное жгли.
Но после норманнов IX века для западноевропейцев набеги венгров, начавшиеся в первой четверти X-го века, было уже преодолимым испытанием. География же набегов, действительно, впечатляет – через Северную Италию – до Кордовы, через юг Бельгии – Буйона, через Трир – до Лиможа, многократно в Германии…
Чуть позже, в первой половине X-го века в Германии, отстававшей в своей феодализации от Франции, что естественно в части ментальности, Генрих I, Птицелов, интенсивно, с 924 года строил (особенно на границах) бурги и крепости для спасения населения от венгров. «И днем, и ночью», как говорит современник. Во вновь построенные города – специально для спасения сельского населения и роста торговли –Генрих селил каждого девятого крестьянина с условием держать в городе наготове двор для восьми человек, оставшихся для сельских работ в деревне, на случай убежища от набегов и неприятельских нашествий. Кроме того, Генрих сумел за десять лет, подобно Карлу Мартеллу, создать тяжелую кавалерию, которая, в конечном счете, позже, уже под руководством Оттона I, разгромила венгров при Аугсбурге (на реке Лехе) в 955 г. Это стало концом венгерской опасности. К концу X-го века венгры приняли христианство и стали вполне мирным христианским королевством.
Тяжелая кавалерия, и города и замки, где спасалось мирное население, стали ответом Западной Европы на венгерское вторжение, и потому для набега венгров не достало кровавой пищи, которая могла серьезно остановить хозяйственное развитие Западной части Европы, между тем, как Восточная Европа и от венгров, в частности, испытала серьезный ущерб.
Можно ли считать заботу властей о "народе" простой случайностью, которая проявила себя именно в этом месте и времени? Определенно - нет!
Именно предшествующий опыт утраты "своих" от чужой жестокости или бегства "своих" к "другим" от собственной жадности (отсюда и показная щедрость) ведет новую в своем опыте элиту к заботе о "ближнем". Она - разная - эта забота и может напоминать и заботу о своем скоте, который следует охранять от волков. Пожалуй, здесь причина в малых размерах той приватности земель и людей, которые составляют достоинство каждого владетеля. Нет людей - нет хлеба и ресурсов - тогда нет и рыцарей, нет силы. Тогда ты сам игрушка в руках соседей. Как видим, в логике новой элиты над амбициями и поиском величия возникает приоритет заботы о ресурсах - и самых главных ресурсах - жизней всего окружения. И этот вывод постоянно подкрепляется церковью - ее "не убий", "не укради". И этот вывод подкрепляется практикой: все междоусобицы и внутренние войны (по сорок дней в году) совершенно бесполезны - уровень вооружений и практики идентичны. Так новая среда образует иной менталитет. И он отличен от южных стран, где все растет и множится как на дрожжах и где ничего не жалко уничтожить и где, если не зарезать чужого пришельца с его людьми, то он зарежет тебя и всех твоих - вы разные. Раздробление общей принадлежности на конкурирующие хозяйства (где сила уже бесполезна) ведет к абсолютно иному отношению к ресурсам и людям в отличие от логики войны всех своих против всех чужих (принадлежность) (вставка мая 2017).
Ниже на карте мы показываем точки предельного достижения венгров и норманнов, как распространенных, но не критических и «переработанных» земледельческой средой, см. рис. 32.
Рис. 32. Вторжения норманнов в VIII-IX вв. и венгров с конца IX в. по середину X века.
После этого мы, тем не менее, вынуждены перечислить только три, действительно, серьезных угрозы, которые бы были совершенно определенно реализованы, не будь на пути захватчиков и завоевателей множества других земледельцев, оказавшихся на пути как препятствие и как сырье для алчных захватов, это– арабы, монголы и османские тюрки.
Земледельческое население Юга и Востока Европы буквально своими телами и сопротивлением растратило завоевательную энергию и порыв захватчиков. Русь как справедливо многократно указывалось множеством самых серьезных исследователей в области истории и культуры, тоже внесла свой трагический вклад в этот процесс торможения и растраты энергии вторжения вместе с десятками других земледельческих народов. Потому что иного способа воспрепятствовать вторжению кочевников не было.
Этот взгляд уже отражался ДЛЯ ЕВРОПЫ работой самого мощного российского исследователя российской и мировой истории, Сергея Михайловича Соловьева, «Наблюдения над исторической жизнью народов»
«… в известных странах (в Европе – прим. СЧ) имеют
важное значение, те их части, те окраины, которые подвергаются наибольшей
опасности от внешних врагов, должны первые принимать на себя их удары; здесь
народонаселение крепнет в борьбе, принимает воинственный, предприимчивый
характер, способность к защите, переходящую в способность к наступлению,
…на границе двух миров мы должны ожидать тех явлений,
какие обыкновенно происходят на украйнах между цивилизоавнными и варварскими
народами: постоянную борьбу между ними….», [Соловьев С.М., с. 213, 220].
Далее Соловьев показывает как постепенно отодвигается «украйна» от центра земледелия – сначала выступая в виде Галлии у италиков, затем в виде Австразии в сравнении с Нейстрией, затем переходя к Германии и Саксонии, к венграм, границам западных и южных славян, находя тот же славянский корень «Крайна» и у восточных славян - «Украина». Аналогичные явления он видит в русских казаках на южных и восточных границах России, ковбоях Дикого Запада в США перед лицом индейцев и т.д. Это работа второй половины 19 века.
Но еще более выразителен взгляд и обобщения великого историка Эдварда Гиббона, работавшего во времена Екатерины Великой -
…бесконечные ряды варваров все сильнее давили на Римскую империю, и если передних удавалось уничтожить, их место сразу занимали новые нападающие. Такие ужасающие волны переселенцев больше не выходят с севера, и долгое спокойствие, причиной которого прежде считали уменьшение населения, в действительности является счастливым последствием прогресса ремесла и сельского хозяйства (выделено курсивом нами – СЧ). Германия вместо нескольких грубо построенных деревень, разбросанных среди лесов и болот, теперь имеет две тысячи триста окруженных стенами городов; в Дании, затем в Швеции и после них в Польше были созданы христианские королевства; ганзейские купцы вместе с тевтонскими рыцарями основали свои колонии на побережье Балтики до Финского залива. От Финского залива до Восточного океана протянулась Россия, которая теперь принимает форму могущественной и цивилизованной империи. Плуг, ткацкий станок и кузнечный горн появились на берегах Волги, Оби и Лены; самые свирепые из татарских орд были научены дрожать и повиноваться. Независимое варварство царит теперь лишь на малом клочке земли, и остатки калмыков или узбеков, чьих воинов можно едва ли пересчитать по пальцам, не могут вызвать серьезных опасений великого государства под названием Европа, [Гиббон Э., с. 547]
Если какой-нибудь дикий завоеватель выйдет из пустынно
Татарии, он должен будет победить сначала крепких телом крестьян России, затем
многочисленные армии Германии, потом благородных аристократов Франции и
бесстрашных жителей Британии, и все они, возможно, могли бы объединиться для
обороны общего врага. Если бы даже победоносные варвары донесли рабство и
опустошение до Атлантического океана, десять тысяч кораблей перевезли бы остатки
цивилизованного общества туда, куда опустошители не смогли бы за ними
погнаться, и Европа возродилась бы и процвела в американском мире, который уже
наполнен ее колониями и учреждениями, [Гиббон Э., с. 548].
Интересно отметить и понимание динамики технического и военного развития общества
Пушки и крепостные укрепления в наши дни являются
непреодолимым препятствием для татарских коней, и Европа может не бояться
никакого будущего вторжения варваров: чтобы быть в состоянии завоевывать чужие
земли, они сначала должны перестать быть варварами. Их постепенное
совершенствование в военной науке всегда будут сопровождаться – как мы узнали
на примере России – пропорциональным ему повышением уровня мирных ремесел и
гражданской политики, и такие завоеватели, видимо, сами будут заслуживать место
среди тех цивилизованных народов, которые они покорят, [Гиббон Э., с.
549].
Важнее всего здесь понимание связи завоеваний и прогресса как распространения земледелия и ремесла. Мы на первый план выдвигаем земледелие и изготовление железа, и потому приоритет идеи относительной полноты распространения земледелия в полной мере должен быть отнесен работе Гиббона. Сам факт, что автор настоящей работы, и вероятно, не он один, пришел к ней независимо и из несколько иных соображений и на двести лет позже, указывает на то, что достаточно сложный фактический материал, накопленный человечеством, порождает одни и те же выводы по их обобщению, формализации.
Япония
Существует и второй регион, который, скорее всего чудом, избежал периода вторжения с начала и до конца и, кстати, избежал возможности и искушения собственным завоеванием, получив достаточно полное развитие государственности и земледелия, при этом земледелия в субтропической и умеренной климатической зоне. Этот район – Япония.
Состояние малой опасности в Японии от периферии существовало всегда, начиная с первой слабой централизации VI-го века - периода Сетоку-тайси - в Японии, где родовые клановые отношения постепенно переросли в феодальные, несмотря на период увлечения имитацией китайской государственности и конфуцианства, вплоть до периода Мэйдзи. Наоборот, ряд периодов в Японской государственности и политической активности дают основания для беспокойства и угрозы для населения Корейского полуострова (1592-1614).
Япония имела и периоды центростремительного движения и консолидации, но по большей части и в подавляющую часть известного исторического времени до Мэйдзи являла собой отсутствие целостной государственности. Так, уже первые упоминания и сообщения о Японии в хрониках китайской империи Хань говорят о народе Во (Ва), который разделен на более, чем сто государств.
Только два вторжения в Японию: монголы совместно с присоединенными корейцами – в 1274 г. – высадка произошла, но после переброски к стратегической цели в районе залива Хаката при внезапном тайфуне погибло до 200 кораблей, остатки ретировались.
И второй поход монголов, к которому готовились и в Японии, и в Китае также кончился крахом. В 1281 году две армии – одна армия с севера в 40000 монголов, китайцев и корейцев, а также вторая армия в 100000 воинов Южного Китая под началом монгольского военноначальника Хун-Чья-Чью – соединились уже в Японии, и при начале операций в той же позиции, снова налетел тайфун, погибло множество кораблей. Боевой дух завоевателей был полностью сломлен – они пытались спастись при колоссальном воодушевлении контратакующих защитников, спасся каждый пятый. С этого момента японцы и их соседи уверовали в чудесную и божественную поддержку жителей архипелага.
С другой стороны сформированный для нападения на Корею японский флот также потерпел крушение от непогоды, подведя японское восприятие мира к устойчивому изоляционизму.
Потому и далее до прихода американцев в 1853-1854 гг. Япония представляла собою безопасный оазис земледелия с почти, если не считать голландцев, португальцев и христианских миссионеров автохтонным политическим развитием.
Историческая или метеорологическая случайность привела к тому, что Япония оказалась в такой же позиции, которая для Западной Европы была «заработана» кровью и жизнью сотен тысяч жертв - земледельцев Западной и потом Восточной Европы, легших и взятых в рабство на западных путях вторгавшихся кочевников и других ранних земледельческих империй с Востока. То, что далось Европе ценой многих жертв, включая и ее собственные, Японии не стоило ничего или очень мало. Имперский опыт Япония наверстывала уже в прошедшем веке, и к счастью он оказался исторически кратковременным.
Политические и хозяйственные иерархии труда как результат относительной полноты распространения
Итак, Западная Европа и Япония вошли в состояние политической и хозяйственной раздробленности, которую историки именуют «феодальной» и оказались в состоянии длительной безопасности от крупных вторжений агрессивной периферии, находящейся на более низкой стадии присваивающего или производящего хозяйства. Это состояния мы демонстрируем на карте Евразии, см. рис. 33.
Принципиальная особенность такой раздробленности – наличие множества хозяйственных и одновременно политических, или политически независимых иерархий внутри одного каждого этноса. В Западной Европе это несколько складывающихся этносов: вокруг франков, галлов, бургундцев – французского этноса. Вокруг – аллеманов, и других германских плен и союзов – германской этнической группы. Вокруг племен и народов, проживающих на Апеннинах - итальянской этнической группы. В Японии – это складывание единого японского этноса на основе племен, населяющих Японские острова.
Рис. 33. Возникновение на длительный период политической и хозяйственной раздробленности – множества хозяйственных и политических иерархий внутри одного этноса (ов) в ряде регионов – Западной Европе и в Японии.
На схеме символически изображены зеленым и красным цветом крупнейшие империи и государства, соседствующие с возникшими центрами раздробленности (желтый цвет).
Конверсия ядерной теории развития земледелия в историческую реальность.
Как же схемы распространения земледелия, изображенные на рис. 25-30, представленные как общая теория конверсируют в историческую реальность.
Если предположить наличие материка, охватывающего земной шар по всей
территории и без океанов, то теория земледельческого ядра могла оказаться
реализованной именно так, как это изображено на схеме, рис. 29. В реальности,
однако, сосуществует множество климатических и географических факторов. Они
накладываются на социальный процесс.
Предположим, мы имеем материк в
виде окружности, охватывающий все климатические зоны и окруженный океаном.
Тогда наиболее быстрым будет создание ядра земледелия возле некоторого края
материка, поскольку прижатое к краю побережья земледелие минимизирует границу
контакта с варварским миром. Тем самым уменьшается объем территории освоенного
земледелия (и численность населения), потребные в совокупности для создания состояния
полноты земледелия. Еще более выгодным является наличие у материка полуостровов
или островов среднего размера. Последнее увеличивает безопасность от внешних
вторжений при распаде социума. Таким образом, к ядерной теории присоединяется
теория островная, однако она носит характер оптимизирующего дополнения, см.
рис. 34..
Рис. 34. Формирование центров земледелия у края материка, вариант Б) в сравнении с глобальным распространением земледелия, вариант А), по поясно-зонным обозначениям см. рис. 29
Островная теория показывает возможность возникновения
частнохозяйственных и товарных элементов уже в рабовладельческом хозяйстве,
образуя понятие «античности». Об этом мы уже говорили. В соответствии с этой
теорией островной или полуостровной характер порождает большую безопасность и
тем ускоряет развитие частной деятельности. Препятствуя, исключая или затрудняя
варварские вторжения, этот фактор ускоряет наступления состояния безопасного
автохтонного развития региона. Развитие античных колоний, острова и полуостровной
характер Средиземноморья в Эгейском, Апеннинском, Пиренейском полуостровах, а потом в целом развитие
цивилизации в Западной Европе - все это подтверждает островную теорию.
Гидротеория (Виттфогель и другие). Наиболее
удобные земли для появления оседлого и устойчивого земледелия предполагают
теплый или жаркий климат полупустынных или субтропических зон, где человек
впервые осваивает производящее хозяйство, уже не имея охотничьих угодий
(крупных животных) и теплых шкур (одежд) для преодоления сезонного холода. Это
означает, земледелие должно было начаться вплоть до освоения изготовления
одежды на основе земледельческих культур в южных широтах, в то же время не
чрезмерно влажных, и не в безводных пустынях, т.е. в зоне лесостепей и степей
или в субтропическом климате.
Рис. 35. Возникновение
гидроиерархий в жарких и засушливых климатических зонах. На данной схеме
красный цвет – активная периферия, зеленый цвет – умеренная и сбалансированная
среда земледелия, желтый цвет – разлагающийся центр. Схема А) – начальные
очаги,
Железная теория. С освоением железа человек
переходит на богарные земли. Но теперь он может селиться и в северных районах,
поскольку освоил одежду и стационарное прочное
жилье. Такое расселение на основе земледелия не могло быть реализовано
раньше. Отсюда резкое расширение заселения Земли и расширение культуры
земледелия через ведущий инструмент – войны.
Рис. 36. Распространение земледелия. Схема Б) - период (расцвета) антики и земледельческий
империй.
Климатическая теория. С полным развитием земледелия в
жаркой и засушливой климатической зоне (включая использование в земледелии
рабский экстенсивный труд) начинается развитие земледелия в умеренной
климатической зоне, т.е. к северу. В такой зоне с более холодным климатом
(лесостепей и лесов) невозможно принципиально вести хозяйство, основанное на
массовом рабском труде. Прежде всего. возникает потребность в одежде для
работников и теплых помещений для них в зимнее время. Это означает
необходимость формирования условий для более сильной мотивации труда у
зависимых работников –бывшему рабу необходимо предоставить условия для ведения
личного хозяйства.
Второе. Умеренная зона в начальной фазе освоения и практически всегда
богата обильной растительностью. При этом облегчается бегство рабов в леса. Их
поиск затруднен, плотность населения мала. Этот климатический пояс осваивается
в последнюю очередь, но он же непригоден для рабского труда.
Третье. Сложности климата, частые неурожаи и неустойчивость погоды,
низкие средние урожаи и малый прибавочный продукт приводят к необходимости
более высокой (личной) мотивации работников, которая оформляется со временем в
колонат, аренду, т.е. в необходимость ведения личного земельного хозяйства.
Последние факторы приводят к необходимости отказа от рабской формы труда. Зато
потребность в более заинтересованном труде на земле и большая роль труда,
потребность большего количества труда к земле, к жилью в течение года
значительно возрастает.
Теория Монтескье имеет отношения к этим же факторам, но в применении к
развитию Европы. Суть теории в низких трудозатратах на удовлетворение
физиологических потребностей выживания на Юге и низкие потребности к
осуществлению предварительных усилий, заботы о будущем, (о запасах пищи, об
одежде, о теплом жилье и запасах топлива и т.п.). Отсюда Монтескье формирует
теорию о лени и изнеженности народов Юга и о трудолюбии и умении думать о
будущем, и об ответственности народов Севера.
Однако суть процессов, которые затронуты в этой теории состоит в том,
что значительные объемы земледелия перемещаются на север, в умеренную зону и в
ней земледельцы вынуждены работать более
напряженно, чем в южных климатических поясах. Объем труда на единицу
потребления возрастает, но одновременно возрастает и сила мотивации к экономии
труда и его механизации и совершенствованию. Это только предпосылка, а не
причина.
Мы отражаем климатическую теорию сдвигом активных регионов земледелия
на Север., см. рис.38.
Рис 38. Появление очагов относительно полного распространения
земледелия у краев Ойкумены. Все пространство более пригодных для земледелия
климатических поясов и природных зон в Северном полушарии Земли уже освоено.
Земледелие начинает сдвигаться на Север в умеренные широты, схема В). По краям
происходит сдвиг античного способа и имперских земледельческих режимов к
богарным зонам лесостепей и к зонам смешанных и широколиственных лесов
умеренной полосы без активной или существенной роли гидроиерархий (на схеме
вверх по краям). Примечание. Решетка» состояний
территорий отражает динамическую смену влияния скотоводческой и лесной
периферии из лесостепных зон на земледельческие регионы, находящиеся южнее
(Бассейн Средиземноморья, Междуречье и Персия, Дарьинские речные бассейны и Ферганское оазисное земледелие,
Индо-Гангская низменность и Великая Китайская равнина.
В результате мы объединяем все существующие широко признанные теории,
каждая имеет свое назначение и место в схеме, потому, что каждая теория отражает определенную сторону реальности. В результате
мы видим роль всех теорий на схемах динамики формирования земледелия как этапов
распространения земледелия и одновременно как этапов распространения социальной
культуры современных форм разделения труда и социализации (иерархий труда и
социальных классов) и распространения технологии железа.
Рис. 39. Схема общей динамики
распространения земледелия, социального разделения труда и железа по Ойкумене
Итак, как результат широкое распространение земледелия порождает УСТОЙЧИВОЕ (не прерываемое внешними вторжениями) наличие множества хозяйственных и одновременно политических, или политически независимых иерархий внутри одного (или каждого) этноса. Устойчивое в нашем определении – это такое состояние, которое существует достаточно долго, чтобы позволить новому развитию общества в рамках этого состояния выработать новые технические и социальные, культурные средства, полностью предотвращающие возможность повторения прошлой периферийной опасности.
В следующем разделе мы покажем, что эта особенность и является ведущим звеном в сети причинно-следственных связей и причин, реформирующих социальный, производственный и институциональный процесс (в сторону) развития промышленного (капиталистического или индустриального) общества, что и позволяет именовать его (состояние) как переходное от древних обществ к новым обществам или «феодализм».
Литература
McEvedy Colin, The New Penguin Atlas of
Medieval History, Penguin Books,
Newcomb W.W. Toward an Understanding of War // Dole
G.E., Carneiro R.L. (eds.) Essays in the Science of Culture. In Honor of L. A.
White.
Wittfogel K.-A. Oriental Despotism. A comparative
Study of total Power,
Алаев Л. Б. К типологии феодализма на Востоке, НАА, 1977, 4, сс. 67-79.
Андреев И. Л., Влияние географической среды на складывание хозяйственных систем доколумбовых цивилизаций Америки, СС. 88-95, Тюменский индустриальный ин-т, Труды, 1969, вып. 7, ч. II, Тюмень
Вебер М. «Объективность» социально-научного и социально-политического познания из сборника Вебер М. Избранные произведения: пер. с нем. – М.: Прогресс, 1990. – 808 с.
Гайдар Е. Т., Долгое время. Россия в мире: очерки экономической истории – М.,: Дело. 2005 – 656 с.
Гиббон Э. Упадок и разрушение Римской империи, пер. с англ., М., ЗАО Центрполиграф, 2005. – 959 с.
Гидденс Э. Социология, М., 1999
Гумилев Л. Н., Древние тюрки, М., Наука, 1967.
Гумилев Л. Н., Хунну, Срединная Азия в древние времена, М., Изд. вост. Лит., 1960.
Гумилев Л. Н., Этногенез и биосфера Земли, авт. Дисс. На соиск. Уч степ. Д-ра геогр. Наук.
Денисова Г. С. и Радовель М. Р. «Этносоциология».Учебное пособие для студентов университетов и педагогических вузов, Издательство ООО «ЦВВР», Ростов-на-Дону, 2000.
Джонс А. Х. Гибель античного мира, «Феникс», Ростов-на-Дону, 1997. – 576 с.
Динамика численности населения в Древнем мире http://abuss.narod.ru/Biblio/, ссылка
на
В. И. Козлов Динамика численности
народов. М., 1969, Таблица 12.
Дьяконов И. М., Общественный и государственный строй Древнего Двуречья, Шумер, М., 1959.
Дьяконов И. М. Проблемы экономики. О структуре общества Ближнего Востока до середины II-го тыс. до н.э., Вестник древней истории, 1968, 4, с. 29, Примечание 122.
Ильин Г. Ф., Единство исторического процесса, Общее и особенное в историческом развитии стран Востока, М, 1966.
Инка Гарсиласо де ла Вега. История государства инков. Л., 1974.
История древнего мира. Упадок древних обществ. Под ред, И. М. Дьяконова, В. Д. Нероновой, И. С. Свенцицкой, Изд-е 2, испр., М., Главная редакция Восточной литературы издательства «Наука», 1983,
[Кн. 3] Упадок древних обществ, Отв. Ред. В.Д. Неронова - 302 с.
История Древнего Рима, под ред. В.И. Кузищина, М., 1981.
История Европы т. 2. Средневековая Европа. – М.: Наука, 1992.- 808 с.
Кларк Дж. Д., Доисторическая Африка, пер. с англ., М., Наука, 1977 (о культурном влиянии через диффузию)
Кнабе Г. С., Корнелий Тацит. Время, жизнь, книги, М., «Наука», 1981, - 208 с.
Козлов В. И. Динамика численности народов. М., 1969.
Контлер Ласло, История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы; М.:
Издательство "Весь Мир", 2002, сайт http://www.world-history.ru
Крадин Н. О природе «кочевых империй». Кочевники, мир-империи и социальная эволюция. Сайт http://www.centrasia.ru/newsA.php4?st=1138664820
Кузовков Д. В. Об условиях, породивших различия в развитии рабства и его наивысшее развитие в античном мире, Вестник древней истории, 1954, 1, с. 119.
Лебон Г. Психология народов и масс., СПб, 1995, СС.29-37, 139-142.
Любарский Г. Ю. Морфология истории. Сравнительный метод и историческое развитие, М., Изд-во КМК, 2000. – 449 с.
Марков Г. Е. Кочевники Азии, М., Изд. МГУ, 1976. Рец НАА, 1978, 3, СС. 211-215.
Маркс К. Энгельс Ф., Сочинения, изд. 2, М., Госполитиздат, 1955.
Меликишвили Г.А. Об основных этапах развития древнего ближневосточного общества, ВДИ, 1985, 4, сс. 3-34.
Мечников Л. И. "Цивилизация и великие исторические реки. Географическая теория прогресса и социального развития", М., 1924.
Монтескье Ш., Размышления о причинах величия и падения римлян – Избранные произведения, М., Госполитиздат, 1955. - 800 с.
Неру Дж. Взгляд на всемирную историю (Письма к дочери из тюрьмы, содержащие свободное изложение истории для юношества) в 3-х томах. пер.с англ., вст. ст. Р. А.Ульяновского М. Прогресс. 1989, - 360с
Новый завет, Изд. Моск Патриархии, М., 1979.
Психология национальной нетерпимости: Хрестоматия / Сост. Ю.В. Чернявская. – Мн.: Харвест, 1998.- 560 с.
Сойер П., Эпоха викингов, Евразия, СПб, 2006, - 351 с.
Соловьев С.М. Наблюдения над исторической жизнью народов. М. ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2003. – 511
Спенсер Г. Автобиография, СПб, 1914, т.2.
Стариков Е. Н. Общество-казарма: от фараонов до наших дней, 1996, Новосибирск, Сибирский хронограф.
Татаро-монголы в Азии и Европе [сб. ст.] М., Наука, 1970 -Проблемы Древнего Востока, 1973, № 3, СС. 211-213.
Тойнби А. Постижение истории, Сборник, пер. с англ., М., Прогресс, 1991, 736 с.
Тюменев А. И., Передний Восток и античность (особенности социально-экономического развития, Вопросы истории, 1957, 6, с. 51-70.
Тюменев А. И. Государственное хозяйство древнего Шумера. М. Л., Изд-во АН СССР, 1956, 519 с.
Чейз-Дан
К., Таблицы К. Чейз-Дана (C. Chase-Dunn): “Tables of World's
Largest Cities 2250 B.C.” - 1975 http://abuss.narod.ru/Biblio/AncientCities.htm
Четвертаков С. А., Семейный портрет в интерьере ампир или почему русский народ рискует на время утратить государственность, Звезда, 1999, 11.
Чижевский А. Л. Физические факторы исторического процесса. М., Изд-во «Москва», 2006 – 72 с.
http://solncev.narod.ru/Ant/48.htm
Штаерман Е. М., Кризис античной культуры, М., Наука, 1975 – 183 с.
Штаерман Е. М. Социальные основы религии Древнего Рима. М., Наука, 1981, - 318 с.
Эйзенштадт Ш., Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций, М.: Аспект Пресс, 1999. - 416 с.
Ясперс К. Смысл и назначение истории: пер. с нем., - М.: Республика, 1994. – 527 с.
