Версия 3.01.2018
Коррекция заголовка -> потребностей
Версия 4.09.2011
Коррекция орфографии
Версия 26.01.2006
Введены понятия социально зависимого и социально независимого (независимого от общества и, следовательно, стоящего над ним) государства.
Исправлено (дополнено) определение иерархии труда.
Версия 24.11.2005
Дополнения в версию текста – ссылка на Соловьева, Островского, расширение обсуждения редистрибуции по Поланьи, несколько правок.
Иерархия труда и иерархия потребностей - инструменты понимания истории
Основание для работы
Автор представляет (и данным разделом начинает) краткое изложение своих материалов в области истории. Цель проекта – показать и точно указать место России в историческом процессе, закономерности которого в значительной степени (для прошлого) уже ясны. Пройти с читателем тот путь, который он сам прошел в 1973-86 гг., определив место своей страны на исторической шкале времени. Само представление и изложение исторического процесса является важной частью и средством включения (или снятия мифологических аберраций) исторического видения читателя. Мы имеем в виду читателя, обладающего рациональным мышлением, способным включать логику и ставить под анализ текущие или до того момента не подвергавшиеся сомнению мифологемы. И мы ищем читателя, открытого к развитию и к критической оценке не только чужих систем, но и собственной системы взглядов, как это проделал сам автор в работе над собой. Речь идет и о преодолении исторических мифологем материализма (или российского – советского общества или, как говорил Джамбатиста Вико, «псевдомифов» своего времени), при сохранении материалистической каузальности с учетом новых объектов истории и исторического познания, к которым мы теперь просто обязаны присоединить причинно-объясняемую и возможную к изменению ментальность общества.
Именно в данном материале, носящем характер черновиков, автор также оставил ряд проблем открытых, но еще не решенных, и их разрешит сам читатель и его время.
Пройденное и освоенное создает четкое понимание окружающего мира и событий в нем. Оно формирует мировоззрение, понимание прошлого и создает относительно устойчивое рациональное мироощущение (без привлечения оккультных или теистических суждений), также оптимистическое представление о будущем, которое логически вытекает из понимания трудностей уже преодоленных человечеством. Можно сослаться и на замечательные слова Сергея Михайловича Соловьева о том, что «История первоначально есть наука «народного самопознания». Но самый лучший способ для народа познать самого себя – это познать другие народы и сравнить себя с ними…», [Соловьев С.М., с. 5].
Проблемы России, а точнее народов, населяющих Россию, перестают быть и казаться вселенской катастрофой после опыта человечества, уже проходившего аналогичное во много худших условиях, а читатель перестает ощущать себя щепкой в водовороте от гибнущего исторического «Титаника». Работа вовсе не является холодной истиной. Она требует серьезной душевной работы. Сам материал обязан формировать не только понимание, но и активное отношение к отрицательному в окружающем мире. В то же время читатель должен в нашем материале увидеть границы и точки равновесия зла и добра в обществе и в отдельном индивиде, которые (границы) наиболее сложны в нравственном разрешении. Эти границы и сгустки проблем создает жизнь, опыт которой воплощен в истории многих народов. Понимание таких точек и границ формирует собственно этику, приучает к терпимости, к осознанию границ возможностей человека и ощущения тех исторических моментов, в течение которых он может постепенно стать хозяином своей судьбы, хозяином своей страны и государства, а потом ощущать себя человеком мира и прекрасной планеты Земля.
Ограниченный временем, автор все же вынужден сократить этот путь (своего собственного развития) читателю. Данный вариант текста для экономии времени представляется для специалистов – историков, поэтому события, явления, теории, как правило, не поясняются, а только используются и интерпретируются. Если у автора останется времени для изложения того же рядовому читателю, он будет благодарен своей судьбе.
В рамках поставленной задачи подцель 1 - представить новую интерпретацию исторического процесса от зарождения ведущих социальных институтов вплоть до возникновения капиталистических отношений. Указанную подцель мы и достигаем в данном разделе, состоящем (по первому плану) из пяти частей:
- Теоретические построения в истории и детерминистские и свободы воли конструкции понимания истории. Старые и новые модели в историческом процессе
- Архаичные общества в земледелии (изолированные очаги земледельческих цивилизаций)
- Развитые имперские и рабовладельческие земледельческие общества (сосуществующие земледельческие общества или период распространения земледелия). Циклические процессы развития цивилизаций как природа внутренних деформаций в иерархиях труда с учетом закономерных сдвигов ментальности общества или его социальных слоев
- Феодальные общества и переход к капитализму (период относительного полного распространения земледелия)
- Структура исторических периодов – историческая шкала (и древо истории). Материальное и духовное как факторы разграничения этапов хозяйственного и культурного развития.
Подцель 2 – кратко история России и ее текущая позиция на исторической шкале
Оглавление
Иерархия труда и иерархия потребности - инструменты понимания истории
Немного о предыстории авторской работы
Потребности и мотивация человека вообще. История как качение шара
Высшие потребности и степени свободы в сравнении с низшими
Утрата свободы как признак несвободы
Свобода развития общества или его детерминизм. Период низкой рефлексии
Исторический аспект влияния потребностей Маслоу на стадиальное сечение
Резюме по проблеме детерминизма и свободы
Проблемы не свободы социальной науки среди прочих наук.
Обязанности общества в отношении к социальной науке
Социальная наука и политика. Обязанности социальной науки в отношении к обществу
Социальная наука и ее настоящий потребитель
Новые модельные основания для реконструкции модели истории
Иерархия труда. Определение иерархии
Иерархия труда. Область применения
Иерархия труда. Область не совпадения
Идеальные модели социальной структуры труда до модели иерархии труда и их соотношение
Модель бюрократии Макса Вебера и его модель патримониализма
Немного о предыстории авторской работы
В юности автор - активный сторонник ортодоксального марксизма (и ленинизма), увлекающийся историей и подробно изучивший основные работы Маркса (активно и с 12 лет). В 1970 г. автор окончил физико-механический факультет Политехнического института (теперь университета) и немедленно столкнулся с несоответствием окружающей хозяйственной практики и теоретических построений теории социализма[1]. В проверке (и ревизии) положений марксизма и «несовершенства социализма как первой фазы коммунизма», автор, в частности, начал проработку вопросов разделения физического и умственного труда в проблеме автоматизации производства. Автоматические системы – это специальность автора по образованию, и тема казалась актуальной в преддверии обещанного к 1980 г. в СССР коммунизма. Как только, и к счастью, автор случайно ознакомился с теорией потребностей Абрахама Маслоу (Маслов – сын одесских евреев), изложенной в брошюре А. Л. Свенцицкого [Свенцицкий А.Л., 1975], так сразу был начат анализ взаимоотношения удовлетворения потребностей по Маслоу в связи с физическим и умственным трудом. Результаты оказались ошеломляющими. Феномен эксплуатации логически возникал в системе разделения труда как фактор, формально (математически) необходимый для продолжения разделения труда – теорема эксплуатации, см. [Четвертаков С. А., 2004б]. Вывод автоматически приводил к следствию - тезису о невозможности построения социализма и к абсолютно «железному» выводу о будущем крахе окружающей системы. Существенным всегда и по текущий момент для автора в проделанной работе по обнаруженной зависимости эксплуатации и стратификации (политэкономии и социологии) от психологии личности, является то, что она следует из ясных и абсолютно неполитических положений, не имеет пристрастного смысла и интереса или начальной предубежденности и даже получена в период (1974 г.), когда какого-либо личного отрицательного отношения по поводу «социалистического» государства автор еще не имел.
Эта и дальнейшая работа могла быть выполнена только «в стол». Последовал процесс изучения многих сторон истории, капитализма, окружающего социализма. Поиск увлек автора. Он вел к постепенному вскрытию ошибок или двусмысленностей Маркса, Ленина, теории исторического материализма, и формационного деления. Работа велась без какого-либо знакомства с иностранными источниками, но с тщательным изучением всех доступных и советских работ в т.ч. Некоторые ошибки, вроде, иллюзий работы «Государства и революции» и конфликта Ленина с Плехановым по поводу «гарантий народовластия» снимались обнаруженной автором закономерностью, см. Часть II. Марксизм и теория социализма в эпоху разделения труда, почти автоматически. Особое внимание было обращено на перспективы автоматизации, и в последующем на преодоление излишнего социального оптимизма самого автора в этой связи. Результатом была первая работа (под псевдонимом) «Разделение труда и перспективы коммунизма», см. [Четвертаков С. А., 1977], которую автор передал в круги московских диссидентов (Владимир Борисов, 1977 г.). В работе (19 77 г. – готовность и распространение рукописи) был сделан вполне определенный вывод о будущей гибели всей системы социализма, анализировались последствия будущей катастрофы для окружающего мира и России. Работа велика в объеме, проведена в терминологии марксизма и, конечно, утратила то значение, которое имела в 80-е годы. Известно, что один ее экземпляр (из двух переданных) попал в КГБ после взятия большого архива диссидентов. Возможно, с ней знакомился кто-то в ЦК КПСС, а не только в КГБ (предположительно, Ю. Андропов).
Сразу после завершения первой работы автор обратил внимание на ту сторону, которую не анализировал подробно – перспективу межнациональных отношений в будущем взрыве Союза. Работа была направлена на анализ и пересмотр теории истмата о стадиальном развитии общества и только потом на тему, наименее развитую в истмате по понятным теперь для любого исследователя – тему межнациональных отношений. Цель – критически пересмотреть формационную структуру Маркса (известную пятичленную схему[2]) в свете многочисленных разночтений и известных противоречий формационного деления. Эти недостатки были хорошо видны в рамках советской исторической ортодоксии. Работа проводилась совершенно независимо от каких либо заданных установок или чьих-либо влияний. После крушения достоверности основной структуры - автор не был обязан соблюдать пиетет к любым сопутствующим утверждениям и полагался на собственный критический анализ любых доступных материалов по теме. В то же время всегда в работе автор своей основой считал поиск причинно-следственных связей. Любое утверждение о том, что обществу свойственна черта А, никогда не было для автора значимо, если вместе с этим не приводились внутренние механизмы возникновения и гибели или границы феномена, с проверкой, естественно, содержательности причин, сопоставления их с другими механизмами и т.п. И в этом важное отличие – текущего подхода от традиционного, свойственного, как теперь известно, западной социологии XX-го века, когда важнейшие положения выдвигаются как «мнения» или группа суждений, формирующая очередную «теорию». В соответствии с образованием и основной профессией (приложениями теорий вероятности и надежности, разработками и использованием статистических методов прогнозирования, системным анализом) автору удалось, как он надеется, избежать как излишней веры в детерминизм и предопределенность при понимании существования социальных закономерностей, так и излишней веры в возможности статистической верификации сложнейших социальных процессов.
Мы не можем позволить себе ни роскоши или глупости агностики, ни роскоши (от лени до страха) предопределенности и жесткого детерминизма. Оба мнения влекут слабость и безволие, что и обычному человеку видится как убогость. Мы не можем и позволить более экспериментов над собой, понимая опасность концентрации власти по глупой доверчивости. Чем более мы пассивны, тем жестче становится наше окружение или социальная власть других (это мы покажем как результат уже проведенных экспериментов): чем более мы подчиняемся закономерному, тем «закономернее» жесткий (и худший) вариант социального развития, которое может часто стать (и уже неоднократно становилось даже в истории России) регрессом, откатом. Мы покажем далее, и конкретно, и всей работой в целом, что ни закономерности, которые существуют, ни свобода, сами по себе не спасают общество, но только их сочетание и взаимное пересечение (разумное со стороны свободного рефлексирующего мышления). Короче, только баланс – равновесие этих сторон ведет к скорейшему развитию.
Чего данная работа не обещает – это манны небесной, и даже просто нормальной жизни без необходимости прилагать усилия по преодолению негативных процессов в социальной среде. Что она обещает? Данная работа обещает сделать читателя, чувствительным к малым и тонким проявлениям начинающихся опасных процессов. Потому, что дракон живет не только среди нас, он как сказал Шварц, находится в нас самих! Потому, когда речь идет об усилиях, много легче и эффективней их применить при зарождении процессов, чем терпеть многажды и доводить дело до «Это есть наш последний и решительный…».
Существенным эмпирическим выводом автора является то, что в социальных системах (особенно жесткого, архаичного типа или, используя механические образы – хрупкого материала) не следует идти на количественный и временной прогноз. Жесткие систему менее устойчивы и потому зависят от многих случайных факторов, включая личность (этот вывод мы обоснуем и обсудим позже). С другой стороны возможности объективных измерений именно в этих случаях чаще отсутствуют или мало вероятны. Хороший прогноз в большинстве таких случаев – это только прогноз качества, общего направления развития системы. Но это уже много – и это уже выигрыш качества в той совсем на шахматной игре, которую мы именуем социальным прогнозом. И совсем не многие социологи выдерживают испытание таким прогнозом[3].
Образование автора как специалиста по системам, дополненное социальными представлениями, начиная с Гоббса, Гегеля, позволило более критично и свободно относиться к тому мышлению XIX века, которое в ортодоксальной философии 70-80-х именовалось «диалектикой». Автору пришлось с громадным интересом и неоднократно пройти литературный экскурс в садах истории.
В результате оказалось возможным признать и поддержать т.н. «азиатские» формы как определенный особый этап. Азиатский (архаичный) способ после новой интерпретации получил определение локальной фазы возникновения ИЗОЛИРОВАННЫХ оазисов оседлого земледелия до момента освоения массового твердого материала (железа) и до момента роста плотности неземледельческой периферии или патриархального земледелия.
Была проведена обстоятельная реформация т.н. «рабовладельческого» способа (еще без доступа к работам Макса Вебера и Арнольда Тойнби по этой теме). Разделение азиатчины («государственный способ производства по точному определению синолога Л. С. Васильева) от догматики «рабовладения» привело к даже более точному представлению об этой второй классовой фазе, главным содержанием которой является локальная неравномерность этнокультурного развития (условно «неравномерность распространения земледелия и культуры железа и иерархии труда», в развитие идей Ю.И.Семенова). Рабовладение и товарная античность как высшее проявление рабовладения и частной собственности, культуры договора и (правильно усеченный) патримониализм Макса Вебера, теории цивилизаций и имперские земледельческие империи – все оказались компактно уложенными в одну историческую корзинку или мозаичное панно (puzzle, если хотите) своими правильными верными сторонами. Таким образом, новая система объединила множество известных теорий, которые как подавляющее большинство принятых в социологии теорий, несут в себе, каждая, рациональное зерно.
Автор считает, что смог однозначно реконструировать и представление о феодализме как об узком мостике к капитализму (имеется и псевдомолекулярная модель генезиса, относящаяся к взаимодействию иерархических социальных структур) с указанием новых более точных причин вполне верифицируемого логикой развития и наблюдаемыми множественными (не только европейскими) фактами феномена. Этим решением удалось совместить и показать логически вклад многих других теорий европейского развития: широтную, географические береговой и островную теорию, классовую теорию феодализма у Реннера, этнографическую теорию роста плотности населения, теорию катастрофы (чумы в Европе) в дополнение к собственной теории автора. Причем последняя становится, как будет показано, ведущей при причинам и механизму, в то время как остальные выступают только ускоряющими и локализующими генезис (в Европе и Японии) факторами. С другой стороны, известные теории собственности (ее раздробленности), городской торговли, теория роста плотности – каждая, взятая в отдельности – оказывается не теорией, а лишь сопутствующими вторичными признаками. Мы ищем истину и причину уникальной тропы в будущее в бездне самого темного и беспросветного со времен появления первых цивилизаций времени в истории – со времен Темного Средневековья. И в этом поиске такие теории, как говорится при игре в «жмурки», все это «тепло» или «горячо» но не «огонь»! Наш результат использует теорию иерархии потребностей Маслоу и основанный на нем анализ процессов регулирования уровня эксплуатации в земледелии и его уникальную модификацию в момент феодализма.
Опережая изложение, скажем, из причин переопределенного феномена, именуемого «феодализм», - самая общая (подтверждаемая историческим процессом) причина определяется нами как «достаточная степень или относительная полнота – всеобщность - распространения земледелия». Расшифровка дана ниже.
В процессе анализа исторических процессов - при раскрытии механизма и проблем молодых и старых иерархий (государств, народов), соотношения в старой марксистской терминологии - общественных и частных интересов, стало возможным увидеть и сформировать представления о ряде внутренних циклических процессов в социальных структурах, как на Востоке, так и в стадии заката феодального развития внутри Западной Европы (приближение абсолютизма к его кончине), а также циклов в земледельческих империях в фазе распада под давлением капиталистического мира.
Главный вывод автора 1982 года представлен в виде формулы: «Иерархия труда или государства, монопольные в хозяйственной деятельности, постепенно и закономерно разрушаются». Особенность этой формулы – отнесение ее к любому доминированию иерархии труда в социальной среде. Но формула не аксиома – автор формирует вывод на основе особенностей поведения людей внутри иерархии труда в соответствии с иерархией потребностей Маслоу на занимаемых социальных позициях. Таким образом формула оказывается следствием более общих и конкретных причин низкого уровня.
Перечисленные результаты были изложены в 1982-86 гг. в рукописи «Формы, предшествующие…» по аналогии с известной статьей Маркса (…капиталистическому производству»), см. [Четвертаков С.А., 1986]. Материал был представлен наиболее близким читателям-единомышленникам. Он завершался выводом о том, что в случае отсутствия новых реальных угроз, – Россия при гибели социализма должна потерять своих сателлитов и распасться изнутри.
В годы перестройки автор пытался дать информацию в ЦК КПСС по перспективе (1987), предлагая провести превентивную реконструкцию федерации в конфедерацию 15 республик (с включением их в ООН) и даже получил устный ответ, удостоившись для этого приглашения на встречу, второй раз в своей жизни, в Смольный. Далее случилось то, что случилось, впрочем, много ранее, чем могло бы, но неизбежно произошло бы в будущем[4].
Последнее десятилетие позволило, наконец, получить доступ к необходимым материалам и социологической литературе. Оно не изменило существенно взгляды автора, но позволило более четко выделить построенное видение на фоне большого спектра теоретических конструкций.
В этом плане старый текст устарел более по форме, но может быть дополнен и уточнен. В силу недостатка времени мы сокращаем текст в общих частях, концентрируясь на логике раскрытия и разрешения противоречий различных теорий, оставляя существенное место лишь для нескольких ключевых моментов исторического процесса, позволяющих сформировать иной взгляд на узкий переход к капитализму.
В случае, если автор не успеет выполнить свой план – кратко изложить разработанные материалы в целом, – его результаты в этой теме будут представлены указанной выше рукописью «Формы, предшествующие…» и кратким файлом с чертежами и схемами HistColr.doc.
Детерминизм и свобода.
Нами рассматривается извечная проблема детерминизма и свободы в историческом процессе. Конечно, автор перед изложением собственных выводов в области истории обязан выразить свое отношение к дилемме закономерного и субъективного в истории. К уже сказанному до настоящего момента, мы можем добавить новые суждения, основанные на новых моделях, точнее, использовании небрежно отброшенной модели Маслоу полувековой давности. С ее учетом взгляд и исторический, и локально-современный на проблему становится существенно более кратким и четким.
Потребности и мотивация человека вообще. История как качение шара
Кажется естественным, что жизнь человека определяется его потребностями. Потребностями, как физиологическими, низменными, так и духовными, возвышенными. И чтобы понять, какие цели ставит перед собою индивид, и к чему он стремится, необходимо понимать, какие потребности и когда индивид имеет или может иметь. Эта логика реализует системный принцип развития, т.е. движение снизу вверх от простого к сложному. То, что потребности – главный элемент активности, хорошо иллюстрируют суждения А. В. Островского в «Истории цивилизации», разделе «Что определяет развитие общества?»
Представим шар, лежащий на поверхности стола и приходящий в движение от удара. От чего оно будет зависеть? От силы и направления удара, массы шара, поверхности стола и т.д. Можно ли сказать, какой из этих факторов является главным? Да это удар, который вывел шар из состояния покоя и тем самым привел в действие все остальные факторы.
Подобную роль в развитии общества одни исследователи отводят человеческому сознанию, другие - размножению людей, третьи – экономике. Было бы неверно отрицать влияние каждого из названных факторов. Однако в первую очередь необходимо учитывать, что человек – это биологический организм. Поэтому чтобы функционировать, размножаться и мыслить, он, прежде всего, должен потреблять определенные питательные вещества. А поскольку почти все необходимое ему для потребления он создает сам, в основе развития общества лежат производство и распределение средств существования.,
[Островский А. В., с. 12]
Замечательная и наглядная модель, которую мы можем только дополнить представлением, что кроме потребностей физиологических у человека возникают все новые и более сложные потребностные надстройки, которые определяют и силу, и направление удара (отдельного индивида), а при объединении интересов и потребностей - крупных масс людей мы имеем множество в виде потока, напоминающего броуновское движение с часто малозаметным и редко заметным сразу трендом. В исходном начале движения оно почти однородно и однонаправлено. Разнообразие с движением возрастает.
Мы можем дать и еще одно дополнение к модели катящегося шар. Оно состоит в том, что с движением в нужном направлении наклон плоскости начинает выравниваться. А движения каждого из шариков становятся зависимыми от различных задержек, флажков или язычков, которые способны задержать или ускорить, или остановить (в бильярдной лунке), или перенаправить движение шарика, как в детской игре в настольный бильярд – причем, упоры, или язычки поворачивает сам «рефлексирующий» шарик, взаимодействующий по определенным правилам с другими. В этом как ему кажется, он осуществляет свою свободу. Но если шарик или их подмножество выберут неверные повороты ярлычков, то наклон их плоскости для одного или многих постепенно снова увеличится, а количество возможностей выбрать поворотные точки сократится, движение станет более однородным – объем свободы сократится. Об этом мы будем говорить несколько позже.
Поэтому в изучении истории мы исходим из того, что вся основная активность населения направлена на удовлетворение основных потребностей. Отсюда и следует, что в теории общества (социологии) необходимо рассматривать преимущественно или главным образом те социальный структуры, где именно эта активность по удовлетворению потребностей и реализуется. Если первоначально, можно пытаться искать представление об удовлетворении потребностей в труде одного человека или семьи и родовой семьи, то в последующем мы обязаны обратиться к более сложным и поздним по возникновению социальным структурам, внутри которых человек и человечество по преимуществу и осуществляют основной объем своего труда по удовлетворению потребностей. Такими социальными организациями и оказываются на период после (патриархального) родового строя, от возникновения земледелия, т.е. от 5000 лет до р.х. иерархия труда как общая структура, которую можно определить кратко как «социальную структуру, вымогающую из большинства своих участников расширенное воспроизводство труда (продукции)».
Потребности и мотивация отдельного человека вообще. Низшие потребности как отражение личной несвободы
Иерархия потребностей человека в своей нижней части указывает на «вечные ценности». В основе потребностей нижнего уровня лежит метаболизм и даже непроизвольные (в определенных критических условиях) действия и реакции. Это означает и составляет ответ на первую часть вопроса. Детерминизм в поведении человека тем выше, чем на менее высокой ступени удовлетворения потребностей (и общего развития) он находится. Опускаясь по иерархии потребностей вниз, мы возвращаемся к до человеческому в нас. Голод, страх, разрушение высших ступеней развития, запугивание, неуважение личности и т.п. – все это, в случае не преодоления индивидом условий, актуализирующих такие потребности и не преодоления, не предотвращения таких условий (и потребностей) обществом в целом, ведет к вырождению, разрушению, возвращению к истокам. Еще дописьменный не исторический человек (кроманьонец) разрешил эту проблему дважды. Его решением, вероятно, интуитивного выбора, была РЕЦИПРОКАЦИЯ – это решение истинно человеческое для уровня низших потребностей (на уровне рода, большой семьи). И не освоившие эту истину конкуренты (поздние неандертальцы) исчезли (возможно, исчезли и по ряду других причин). Второе решение – это освоение земледелия при недостатке белковой животной и растительной пищи.
Высшие потребности и степени свободы в сравнении с низшими
Уже из сказанного выше следует, что высшее в человеке ограничено масштабами обеспечения низших потребностей. Человек даже в творчестве частично несвободен, если не свободен в низших потребностях (от физиологии до потребности уважения). Смерть Сократа лучший тому пример свободного решения мудрого человека, нежелающего уступить, мягко говоря, неквалифицированному большинству (с неудовлетворенной потребностью уважения). Свободой индивидуальности в несвободном обществе остается только свобода выбора умереть или стать несвободным, принять несвободу. Свобода творчества ограничена полнотой удовлетворения потребностей низших уровней. Когда мы говорим об индивидуальном творчестве, то данная оценка касается только потребностей данного человека. Когда мы касаемся отношений личности с обществом, то несвобода одних оказывается фактором несвободы тех, кто хотел бы и мог стать и быть свободным. Точно так, богатый человек в бедном обществе не может чувствовать себя комфортно, творить и даже просто жить по своему разумению, поскольку не может быть полно изолирован от этого общества, его бедности, его бедноты. И если общество или страждущие в нем, пребывающие в нищете, ненавидят богатство как принцип или как причину собственной нищеты, то состоятельный человек вкусит всех плодов ненависти окружающего мира, пока не озаботится примирением, пока не затратит свое имущество на дело труда и заботы, организации достойной в минимальном масштабе жизни членов общества в целом. Это же касается свободы не только личности уровня высших потребностей, но и свободы целого класса собственников на фоне безразличия к условиям выживания малоимущих. Четыре (4) революции только в благополучной Франции[5] - достаточный пример того, как дорого обходится народам, даже передовым, понимание сложного понятия свободы и взаимного долга – свободных к несвободным и не свободных, т.е. страждущих к свободным и к обществу.
Так обстоит дело со свободой личности в обществе. Мы пока ничего не сказали о свободе самого общества от обстоятельств и особенностей его самого и его окружения, т.е. о свободе развития общества как целого.
Утрата свободы как признак несвободы
Если личность, социальный слой или общество ведут себя не адекватно своим возможностям, то уровень его, их материального благосостояния падает. Вместе с этим падает и возможность творчества на общественном уровне и творчества отдельных его (общества) носителей. Поэтому выход на уровень свободы – всегда благо и достаточное условие, но оно предполагает минимальную заботу о соблюдении поддержки нижнего уровня (удовлетворения потребностей). В этом смысле свобода самого свободного человека не абсолютна. Или иначе, мерой его свободы является наличие материального ресурса. Все падения и возвраты общества (и личности) назад и вниз – признак несовершенства его, общества (или личности) свободы, под которой мы понимаем не только уровень удовлетворения высших потребностей, но и уровень ментальности, недостаточный для борьбы с ошибками свободы или искушениями свободой. Многие откаты в истории дают пример того, что избыток ресурсов или возможностей становится трагичным для развития общества (или личности), останавливая или задерживая его развитие в конечном счете.
Свобода развития общества или его детерминизм. Период низкой рефлексии
Если мы можем говорить о не свободе отдельных людей на нижнем уровне, то, тем более, это относится к составленным из них группам, слоям, классам и этносам. Тема весьма широкая. Мы будем обсуждать ее позже как проблему крупнейших политических и экономических ошибок в истории различных народов и государств. Каждая из социальных групп, включая народы, социальные структуры не свободна от самой себя и от других слоев. Мы не свободны от самих себя, от своих близких, и дальних, от общества и от, в конечном счете, от природы.
Наверно, ближе всего об этом сказано у Дюркгейма:
…сама свобода бывает продуктом регламентации. Она не только не противоположна социальному действию, но вытекает из него. Она – не свойство, внутренне присущее естественному состоянию, а наоборот, завоевание общества у природы…В конце концов свобода есть подчинение внешних сил социальным силам…
с. 359
Кажется свободным хотя бы мышление. Однако и это не так. Не так в среднем. И вторая сигнальная система, и культура человека возникает от общения с предшественниками, родителями и т.д. Именно так и передается и сохраняется ментальность общества. Свободно ли общество от своей ментальности, традиций? Кто, как может их изменить в лучшую сторону, снять атавизмы и мифы? С другой стороны все это не историческая константа. Текущие параметры медленно изменяются, но общество замечает изменения не сразу. Напоминаем, что мы не обсуждаем вопрос о закономерностях в целом, а лишь для докапиталистического общества[6].
Можно упомянуть теорию Сороса об авторефлексивных взрывных генерационных процессах в массовом мышлении, типа эйфории и мечты от предложенной заманчивой идеи. Такие процессы начинают играть большую роль и вносят новые особенности в поведение социума. Мы вернемся к теме современного общества и к этой теме, конкретно, позже, в других материалах, [Сорос Дж.].
Тем не менее, в истории развития общества (или социальной структуры – государства, народа и т.п.) имеются и имелись моменты чрезвычайно неустойчивого состояния. Именно в такие периоды мышление (и особенности – харизма) одного человека способны оказать неоценимую помощь, найдя и определив нужное направление развития общества.
Возникает второй вопрос. Если один человек обнаружил решение для общества, и общество пошло за ним – является ли это заслугой человека или потребностью всего общества? Не возможно ли, что при отсутствии одной личности население, большие массы людей, повел бы другой человек? Именно этого сказать не можем. Мы можем утверждать иное. Общество не пойдет за (неадекватной или рискованной) идеей, если оно не находится в неустойчивом и кризисном состоянии и если предлагаемое решение по ментальности данного общества не сулит быстрого и решительного удовлетворения текущих потребностей. Известный пример дает ситуация с паровой машиной, открывавшей ворота древнегреческого храма. Самые ценные идеи теряются и гасятся обществом, если они не несут немедленного текущего решения проблем (в данном случае мы не говорим о науке).
Наоборот, история кризисных ситуаций, среди которых главное значение в прошлом имели войны (разрушение потребностей безопасности I, II, III), говорит о самой различной роли исторических личностей – глав общественных движений и военных государственных структур, которые в нашей теории будут также выступать как иерархии труда. В этом мы видим повышение роли верховной личности как отражение роста числа социальных структур (иерархий труда), во главе которых стоит «свободная личность. Известная вариабельность форм поведения и практического мышления хорошо видна в античном мире и в истории Западной феодальной Европы, где по понятным причинам возникает большое одновременное разнообразие мысленных решений, поступков политических деятелей.
Отметим, что все это личности, которые характеризуются нами по уровню метапотребностей (удовлетворению всей шкалы базовых потребностей) и их результатов.
По понятным причинам мы имеем и хорошую документированность этого рода фактического материала. Это обычно и создает в историческом материале и в научном изложении представление исследователя, преподавателя (материала истории) и слушателя, учащегося, или читателя о «свободе» истории, ее вариабельности. Да! Представитель правящей династии или просто харизматическая личность – относительно общества более свободна, чем все общество относительно себя самое – у вождя удовлетворены потребности безопасности I, II, III. Но дело то как раз в том и состоит, что описание всех этих действий, сражений, политических решений, союзов и предательств – вовсе не образует и не составляет законы истории, не является детерминизмом, не является предметом предсказания исторических законом (хотя и является предметом и целью политических текущих прогнозов, что существенно отличает одно от другого). Законы истории – это общее в развития и жизни крупных масс людей, их сообществ и их социальных структур. Жизнь отдельного народа или государства – совершенно другое, это описание фактической истории. Аналогично никому из астрономов не придет в голову искать закон развития отдельной планеты или отдельно звезды. Но из этого астроном не делает вывода о произвольных движениях звезд, планет, об их «свободе движения». В исторических процессах еще сложнее, чем в астрономии, где звезды или планеты рассматриваются в своем классе, как изолированные, в то время как по множеству этносов и социальных структур их приходится рассматривать в определенные периоды как изолированные, в другие периоды как взаимодействующие по образцу 1, при другой их плотности как взаимодействующие по образцу 2 и т.д. Впрочем современные теории черных дыр закрывают такие различия аналогии.
Но и это еще не все. Ошибки, которые делает та или иная личность, означает «свободу ошибки». И такая свобода, действительно, существует. Именно ее и имеют в виду, когда говорят о свободе. Но дело в том, что общество и время, исторический процесс как деятельность множества других (средних) людей «отрабатывает» (используя термин систем автоматического управления), корректирует в соответствии со своими потребностями (общество, т.е. люди со своими потребностями, образовавшие общество как целое, если они уже созрели), являя собой некую систему социального регулирования.
Исторический аспект влияния потребностей Маслоу на стадиальное сечение
Работа по развертке (или препарированию – тщательному анализу структуры) иерархии потребностей Маслоу, привели нас к выделению труда потребностей безопасности индивида – потребности в безопасности самой жизни (от биологического нападения несоциального биологического окружения) - безопасности I, потребности в безопасности как обеспечении материального существования человека в общении с природой и социально близким (родственным) окружением - безопасности II, и потребности в безопасности при конкуренции с другими (социальными, т.е. принадлежащими к данной культуре) людьми за ограниченные ресурсы – потребности в безопасности III или потребности уважения.
Три периода в истории человечества, как нам видится, обусловлены или отделяются друг от друга доминированием значения одной из этих трех потребностей[7].
- Период архаичного общества – локальное земледелие (отсутствие крупных зверей и низкая плотность населения) делает доминирующей потребность безопаcности II. Создание первых и отделенных друг от друга пространством при малых контактах государств – производственных иерархий – обеспечивает потребность безопасности III в еще очень малой степени. С некоторой признаваемой автором натяжкой к этому периоду можно отнести азиатские формы – их расцвет от 3500 лет до н. э. – 1400 – 1100 лет до н. э. (обоснование позже). Власть правителей номов, патриархального государства чрезвычайна и настолько максимальна, насколько она позже в мире и невоспроизводима. Однако ощущается она, возможно, тогда в силу традиционного характера общества, наименее всего. Здесь мы это утверждение не обосновываем, оставив до представления азиатского способа.
- Появление твердого и массового материала (железа), появления в предыдущий период всегда богатого ресурсами земледелия и ремесла цивилизационного ядра и рост плотности периферии вызывает конфронтационное столкновение общин или социумов различной культуры. При таких столкновениях (рабовладельческие войны, столкновения номадов и земледельцев) стороны соотносятся друг к другу как несоциальные силы. «Они» не социальны и являются угрозой биологического типа – не удовлетворена потребность в безопасности I. Столкновение интересов неизбежно приобретает характер физической агрессии. Статус побежденного существенно изменяется вплоть до его оценки как «говорящего животного»).
- Уже в кризисе системы второго типа – зрелого и равномерного распространения земледелия – проявляется распространение уравнительных и миротворческих тенденций, обусловленных кризисом войн как метода решений социальных проблем (раздача прав, стремление к выравниванию статуса из соображений безопасности, пацифизм и христианство). Дальнейшее увеличение плотности расселения приводит к созданию территории столь высокой плотности расселения земледельцев (в счастливом, но косвенно подкрепляющем факторе изоляции или естественных преград – Европа, Япония), что плотно концентрированное население взаимно социализуется (в идеологии, общем языке общения – локально – христианство и латынь, в ментальности – решение имущественных и политических конфликтов в переговорах и договоре, контракте как результате), что и формирует постепенно устойчивую (или более устойчивую, чем прежде) систему признания характера распределения ресурсов (земли, обязанностей, в частности, натуральных или военных повинностей и т.п.). Это и образует удовлетворение потребности безопасности III (уважения). Передовой и почти, кроме идущего с отставанием развития в Японии и Корее, процесс этого рода начинается с гибели Рима, но явно и достаточно определяется с IX-X веков н.э. в Западной Европе (рост сельского населения и спонтанное возникновение свободного ремесла – коммунальных городов), другие важные факторы будут указаны отдельно.
- Победа капитализма в Западной Европе (процессы колониализма возвращают кратким рецидивом систему на периферии к позиции 2) означает фиксацию всех уровней потребностей безопасности в ядре развития (уровня I для всех, уровня II для низшего класса – уровня III для верхнего класса). Все процессы этого периода вполне объяснимы с позиций иерархии потребностей (включая мировые войны и мировые попытки возврата к реципрокации фрустрированных рынком отстающих цивилизаций, которые в целом не обеспечили внутри себя по ряду причин удовлетворения потребностей безопасности I (межнациональные отношения в остатках империй), II (уровень жизни и технологической культуры) и III (уровень завершения распределения собственности на ограниченные ресурсы и формирование потребности взаимного уважения как признания результата раздела ресурсов)). Позже мы оставляем пометку на предыдущем суждении о необходимости показать (на примере России) сложную логическую связь между позициями безопасности - I, II, III.
Здесь мы должны отметить, что каждому периоду соответствует своя ментальность – типовое поведение, обусловленное средой и уровнем удовлетворения потребностей.
Постиндустриальное общество, которое мы определим как общество с высокой степенью автоматизации рутинного труда, должно характеризоваться уровнем (безопасности) III для всех агентов труда. Наличие нищей периферии, не пользующейся уважением со стороны центра, см. например, теорию мироимперии Валлерштайна, и в то же время новые возможности по освоению опасных технологий (причина – «наличие контактов уровня равных для культурно не равных» – продажа культурной периферией сырья, добыча и освоение которого неадекватно трудовым возможностям, сознанию и ментальности периферии, продажа этого сырья как инструмент обмена культурно и технологически равных сторон) дает последней стороне – периферии - существенный ресурс, неадекватный ее уровню сознания культуры. Этот эффект порождает новую и существенную социальную опасность в мире, выражающуюся в локальной агрессивности – появлении глобального терроризма и т.п. – неадекватных наличной культуре периферии мощных средств и ресурсов, которые в силу низкой культуры могут стать опасны для цивилизационного ядра. Позже мы будем говорить о не силовых путях преодоления этого явления. Сказанное только что напоминает нам о том, что западное общество не вполне является постиндустриальным. Более того, оно имеет (и реализует) шанс частичного возврата к прежним формам (колониализма, жесткого диктата и контроля периферии). Это, несомненно, окажет (и уже оказывает) обратное тормозящее культурное влияние на капиталистическое ядро (США): деформация поведения военнослужащих, прав заключенных, попытки создания препятствий в работе средств массовой информации, трудности создания демократических форм и т.п. Пренебрежение социологической компонентой (или низкий уровень социологических знаний по теме цивилизационных взаимодействий) будет сказываться при проведении таких процессов на постоянном снижении эффективности усилий и вложенных средств. По сути, мы пришли к тому, что выделять некое постиндустриальное общество как этап в историческом процессе несколько рано. Суть проблемы – наличие периферии. Автор говорил об этой теме еще в 1974-77 гг. в первой работе, когда оценивал проблемы и перспективы автоматизации рутинного труда.
Интересно, что крупнейшие исследователи времен Маркса и несколько позже вполне признавали наличие и перспективу обнаружения закономерностей. Это, прежде всего, Спенсер и Дюркгейм. Современная социология весьма пренебрежительно относится к прошлым материалам, обвиняя авторов в «биологизме», хотя в реальности это был просто первый шаг к системному освоению социума, начинать изучение которого, несомненно, полагалось с исследования связи биологического и социального. Но оставим их. Эмиль Дюркгейм, например, четко видит и чужие успехи на этом поприще:
«Экономистам принадлежит та заслуга, что они первыми отметили самопроизвольный характер общественной жизни, что они показали, как под влиянием принуждения она уклоняется от естественного направления, вытекая нормально не из навязанного извне порядка, но из свободной внутренней работы»,
[Дюркгейм Э, с. 258]
Резюме по проблеме детерминизма и свободы
Детерминизм доминирует и сохраняется в нижней части потребностей человека и, значит, общества. Но возвысившееся, говоря высоким слогом, в своих потребностях, поднявшееся с колен собственного биологизма общество много свободнее. Оно и в этом смысле, каждый член общества, должны развиваться так, чтобы, зная о детерминизме, учитывая его как границу своей свободы, никогда больше не возвращаться к вратам ада и сохранять приобретенное. Рефлексия, мышление человека возрастает, когда он свободен, она должна включать и учет детерминизма, но если она его по личным или общественным соображениям не включает, то это тоже свобода – свобода потерять заработанную предшествующими усилиями свободу и вернуться назад – и эта свобода сохраняется вплоть до полного возвращения к собственной биологии. Свобода общества последует и следует за свободой личности и производна от свободы личности, возникает позже, сначала от свободы немногих, потом многих, значительной части. В будущем, вероятно, большинства.
Целое (свобода общества) больше части, как и в любой системе, в данном случае, свободы индивида, если оно использует часть как органическое и системное – по-русски, слаженное.
Первая проблема в том, как в свободе отличить согласованное (слаженное) от неслаженного. Именно механизм «системной укладки» активности каждого индивида и является сущностным для возрастания свободы целого над свободой индивида. До сих пор признаком слаженности в области хозяйственной активности (удовлетворяющей потребности безопасности I, II и даже III - распределения и использования ресурсов, включая трудовые ресурсы общества) признано разделение труда между членами общества. Именно при разделении труда целое дает результат больший, чем отдельные части (индивиды). История развития методов взаимодействия (или складывания) индивидов (и их результатов труда) в систему и является историей формирования свободы общества, как и истории развития человечества вообще. Складывание иерархий труда, и даже шире, в организации, а также складывание обмена продуктами труда через товарный обмен являются столбовыми вехами на этом пути. Возможны и новые решения в будущем по поводу использование и соединения информации. Но указанные формы взаимодействия формируют условия свободы – нижнюю ее подкладку. Итак, свобода общества касается в основном конкретики и общих механизмов принятия альтернативных решений – возможности выбора обществом таких решений
Возвращаясь к свободе общества как целого, мы еще раз возвращаемся к свободе индивида. Но это только в случае, если речь идет об обществе, состоящем из «экономически свободных» людей, т.е. людей уже не нищих и не голодных (низкие уровни текущих потребностей). Мы видим много обществ, в которых решения принимает один или малая группа свободных людей. Естественно, такое общество нельзя именовать свободным, можно даже полагать, что общества как такового нет – есть иерархия труда, мы будем говорить об этом. Таким образом, мы подходим к важным темам обсуждения – общество с большим количеством бедных менее свободно - оно с высокой вероятностью должно принимать детерминистские решения по поводу бедности и ничем другим заниматься не может, не ослабляя свое единство, не разрушая себя. Мы оставляем эту тему на будущее – она много сложнее, чем кажется, и может включать такие позиции для анализа как «выученную беспомощность» больших масс (конечно, несвободных) людей (по Сэлинджеру) или «выученную агрессивность» и вербальную агрессивность «заносчивость» (все это позиции безопасноcти I, II, III в различных комбинациях), см. также идеи Маклелланда в приложении к большинству. Свобода общества, таким образом, включает проблему воссоздания или воспроизводства большого или значительного количества свободных людей, теперь мы понимаем, в каком смысле, это предполагает сокращение численности людей, несвободных в смысле своей структуры потребностей. В свою очередь такое может быть слабо связано с набором материальных средств - свободным может быть и дервиш, и цыган, и крестьянин, вспомните изгнанного из деревни вместе с кулаками т.н. «подкулачника». То же совершенно верно отметил и Питирим Сорокин в своей системе (и формуле) свободы – отношении возможностей к потребностям [Сорокин П., с. 598]. Философам часто не нужно материальных изысков вплоть до известной бочки Диогена – это при низком уровне возможностей расширяет их свободу в духе «Нам дворцов заманчивые своды…».
Мы можем кратко сформулировать для себя представление о свободе общества как свободе составляющих общество частей. Свобода общества требует свободы всех его частей (участников) и сознательного выбора (права и желания его реализовывать, т.е. надежды на влияние своего участия) правил выбора участия в демократической процедуре, взаимного признания результата, как средство избежать непрерывной непродуктивной внутренней войны мнений. Присутствие несвободных участников, обремененных нижними потребностями и потому имеющих комплекс неудовлетворенных части низших и высших потребностей, делает все общество менее свободным потому, что мнение страждущих (не удовлетворенных) не является свободным (а вынужденным, подверженным опасностям предложенных псевдо-простых решений), но всегда влияет на результат выбора, как в целом, так и на поведение самих свободных (в виде их политической связанности состоянием несвободных и необходимостью его учета, учета опасности агрессивности и т.п.). Абзац – лишь краткий начальный черновой взгляд на тему, а не проработка.
Ниже мы обсуждаем проблемы границ и свободы детерминизма в научном мышлении и в изложении результатов социальных исследований, начиная с проблем политической корректности.
Проблемы не свободы социальной науки среди прочих наук.
Предмет труда в естественных науках – бездушный материал – материя, которая сама по себе отражает в активной форме отношение любой теории и не имеет потребностей, мотивации.
Совершенно иное или существенно иное положение в сфере социальной науки. В социальной науке объект исследования - само общество, социальная среда, от которой совершенно определенно зависит исследователь, в то время, как мы пытаемся обеспечить его независимость от среды.
Проблемы традиций здесь еще преодолимы, но в трудовой деятельности, включая и научное исследование, всегда присутствует мотивация. Мотивация имеется у читателя (который ищет прикладной аспект научной работы) и у самого исследователя, который ищет признания, фиксации своего места на исторической лестнице познания. И вот именно в социальной науке возникает наиболее сложная информационная коллизия относительно социального и культурного (цивилизационного и ментального) неравенства – двух важнейших противоречий современности (цитаты и ссылки). Кроме того, исследователи сами всегда имеют некую ментальность, отражающую в основном господствующие нравы средних или высших слоев общества. И не просто нравы, но и социальные интересы.
Таким образом, социальная наука как саморефлексия определенных слоев общества имеет свои специфические проблемы.
Проблемы политической корректности и неприменимость подхода к социальной науке. Проблема дискурса и уровня культуры
Пожалуй, стоит начать с определения термина. Говорить политкорректно – это означает говорить, не обижая слушателя, участника. Возникает вопрос – когда же при нормальном обсуждении можно обидеть? В мире культуры и науки (можем сказать, подлинной науки) никто не ведет дискуссию с подобной целью. Поэтому можно придти к выводу, что политкорректность изобретена, как инструмент для общения участников с разной культурой или резко различным уровнем понимания проблем. Политкорректность рассчитана на обидчивых, т.е. на участников дискуссии, не обладающих достаточным интеллектом, чтобы обсуждать суть вопроса, не отвлекаясь на потребность самоуважения или уважения. Если я мужчина, обсуждаю проблемы женщин, то будет некорректно обвинить меня в непонимании проблем только на том основании, что я мужчина. Но, если это будет некий разумный аргумент несоответствия, например, обсуждение физиологических ощущений женщин при родовых схватках, то я, как разумный собеседник, вполне признаю свою неосведомленность совершенно без обиды. Поэтому при настоящем дискурсе – поиске истины – примитивный аргумент, граничащий с оскорблением, или примитивная обида на содержательный аргумент вполне равнозначны. Политическая корректность, таким образом, рассчитана на выход аудитории – ее состава и поведения - за пределы содержательного обсуждения научного уровня. Но именно в социальной науке она утвердилась. То, что это произошло как в либеральном обществе, не говоря об обществе тоталитарном, что понятно, можно объяснить представленной выше несвободой (не полной свободой) свободного общества. Политизация социальных наук (вершина - Маккартизм), конечно, связана с угрозами агрессии т.н. стран «социализма» и их идеологии на Запад. Так не свобода и ее ареал влияют на свободу, включая свободу науки. Чаще всего в круге тем, вызывающих проблему, проблемы статуса, равенства - неравенства, культуры и не культуры, уровня развития. Известен официальный переход в ООН от термина «неразвитые страны» или «слаборазвитые» к термину «развивающиеся». С позиции вежливости – это хорошо. Но с позиции мобилизации самосознания, усилий к преодолению отставания, возможно, корректность действует усыпляюще. Скорее, она на пользу тому, кто чувствует себя лучше, кто свободнее.
Чем плоха методология политической коррекции. Она щадит самолюбие оппонента, но не позволяет или мешает точно и однозначно обсуждать весьма важные для оппонента проблемы, ставить точки над «и», мобилизовать волю и энергию оппонента или даже читателя, особенно избалованного лестью цензурированной литературы или цензурированного долгие годы общества. Подчеркну, что это важно в некоторых и политических ситуациях, и в научной работе, где пощадить самолюбие оппонента – означало бы просто не выступать с его критикой или с представлением идей, отличных от общепризнанных. Отсюда же подлежит критике и ориентация на общепринятые принципы («это модно», «так принято»), что оказывается простым конформизмом.
Совершенно иной подход в части корректности, по мнению автора, должен утверждаться в научной и исследовательской деятельности. Политическая независимость от общественных традиций труднодостижима, но является необходимым, а если это материально невозможно, то желательным требованием для эффективной науки. В истории даже естественной науки имеются примеры тяжких препятствий, которые общество пытается ставить на пути научных результатов (дарвиновское учение) или исследований. Но то, что полезно для людей, общества в целом, преодолевает, в конечном счете, существующие традиции (еще раз можно напомнить о паровом двигателе в Греции). Этот конечный счет может исчисляться многими десятилетиями или даже столетиями.
Нас будут волновать проблемы неравенства социального и культурного. Классовая стратификация и проблема социальной справедливости и эксплуатации – самый сложный социальный вопрос, к которому имеет отношение социальная наука. Нет человека, который бы не имел мнения по этой животрепещущей теме.
И понятно, что откровенное обсуждение тем – это необходимое условие для работы.
Когда-то Гоббс сказал: «Люди не равны, но ради мира между людьми им следует говорить, что они равны». Современное общество вполне способно решить и локализовать эту проблему. В этом утверждении есть как доля справедливости, так и доля цинизма.
Первое. Различие между людьми существует, и конкуренция работников, их результатов (товаров) или их услуг с позициями от самого первого уборщика до самого последнего президента автоматически отражают конечный результат таких различий, причем различия возникают как на текущем уровне конкуренции индивидов, так и в интегральном во времени виде – как результат прошлого накопленного неравенства совместного неравного труда или результатов приватизации ресурсов в прошлом.
Второе. Различие существует не только в социальном, но и в биологическом (генетическом) плане
Третье. Различия существуют и как макроразличия среды обитания, например, в плане различий природных условий (Север-Юг – климат, наличие природных ресурсов и т.п.).
Четвертое. Различие существует в плане накопленной культуры, как технологической, так и ментальной (политической, исторической, религиозной или философской, межполовых отношений, семейной и т.п.) как накопленный опыт, установки и наиболее принятые традиционные метапотребности.
Обязанности общества в отношении к социальной науке
На фоне требуемой политической свободы социального исследования мы должны постулировать обязанности общества по отношению к своим членам.
При всей совокупности различий, включая политические, общество обязано оставить для научных социальных исследований карт-бланш на открытое обсуждение различий и противоречий, игнорируя т.н. политический фактор. Проблемы следует признавать или открыто исследовать и обсуждать. Свобода социолога, историка от материальных интересов в обществе важна не менее свободы судьи при принятии судебных решений для жизни подсудимого. Что же говорить о значении социальной науки для жизни общества в целом. Сокрытие причин и факторов является не менее преступным, чем сокрытие болезней человека, потому, что скрывает источники агрессии или вызывает неадекватную реакцию неравных сторон в социальном конфликте, называя иные источники и причины (демагогические).
Второе и самое главное. Общество должно учитывать, и по мере роста своих возможностей снимать или смягчать, уменьшать, с тем, чтобы гармонизировать социальные отношения.
Например, общество должно обеспечивать равный доступ к образованию и рабочим местам, но никто не волен преодолеть биологическое и профессиональное различие при конкуренции за рабочие места. Например, зная психологические гендерные различия, работодатель может проверить более тщательно работника, чей пол статистически менее пригоден к данной работе, но целью является лишь проверка годности к позиции, а не сознательное усложнение экзамена с целью не принять на работу. Такие проблемы сложны и потому решаются обществом на политическом уровне. Общество должно учитывать инвалидность и здоровье отдельных лиц и т.п.
Социальная наука и политика. Обязанности социальной науки в отношении к обществу
Политичность в науке. Политичность (аналог – дословно – вежливость) в науке так же преступна, как и служение самой науки политике (частных лиц, но не частных лиц вообще, а частных лиц или частных лиц на государственных постах, когда их деятельность идет в ущерб основной части общества). Социальная наука – это выявление последствий тех или иных решений и их отдаленных исторических и политических результатов[8]. Наиболее опасно (на начало 21 века или всегда в прошлом?) служение науки отдельным социальным слоям и их политическим интересам в ущерб целому или в ущерб другим социальным слоям. При этом наука, поскольку социальная наука только одна может самостоятельно, и квалифицированно видеть соотношение политических сил и баланс сил (политических, экономических, культурных, ментальных) внутри общества и между его слоями, имеет право и обязана поддерживать обе стороны поочередно или одновременно с целью выравнивания баланса интересов и позиций противостоящих в различных конфликтах социальных слоев. Цель – восстановление и поддержание баланса сил интересов и мотиваций для осуществления сотрудничества и развития производства и обслуживания во имя роста благосостояния всех членов (всех слоев) общества. Целью социальных наук в целом является формирование или обеспечение сотрудничества в обществе в широком смысле и поддержание производительного добровольного труда с возможностью выбора результатов труда или услуг на рынке товаров и услуг, где такой рынок эффективнее. Второй целью этих наук является организованный и контролируемый в целях всего общества избранными представителями общества труд по производству тщательно регламентированных во избежание злоупотреблений общественных (или государственных монопольных) услуг. И такая цель, вероятно, не подлежит сомнению, хотя может обосновываться и пропагандироваться еще не один раз. А методы ее достижения всегда представляли широкое поле битвы, как противостоящих социальных слоев, так и зависимых (от них) и независимых социальных исследователей.
Подвиг Питирима Сорокина в его борьбе с большевизмом (1917-22 гг.) сродни подвигу и отступлению Галилея. С полной ответственностью можно сказать, что он, начиная с 26 октября 1917 г. (ст.стиль) сделал все, что мог для общества России, в котором имел честь или несчастье (и опасность) пребывать.
Обязанность социальной науки состоит в полном и достоверном информировании общества обо всех теоретических и экспериментальных результатах социальных исследований и социальных угрозах обществу со стороны некоторых его акторов или социальных групп. Зависимость социальной науки от властных структур является сама по себе угрозой для результатов и выводов данной науки и для общества в целом, как и для оснований доверия общества изложенным выводам зависимых носителей данной науки.
Хотелось бы упомянуть мнение великого русского историка, который даже будучи приближен к императорской семье сохранял великую душевную мудрость не только видеть исторический процесс в целом, о чем мы будем говорить позже, но видеть взаимные обязанности своей профессии перед обществом и общественные обязанности перед научным социальным исследованием, сказав:
Жизнь имеет полное право предлагать вопросы науке; наука имеет обязанность отвечать на эти вопросы жизни; но польза от этого решения будет только тогда, когда, во-первых, жизнь не будет торопить науку решать дело, как можно скорее, ибо у науки сборы долгие, и беда, если она ускорит эти сборы, и, во-вторых, когда жизнь не будет навязывать науке решение вопроса, заранее уже составленное вследствие господства того или иного взгляда. [Соловьев С.М., 1901, с. 887].
Социальная наука и ее настоящий потребитель
Кому может и должна служить социальная наука? В этом смысле принцип самого «служения» социальной науки и именно социальной науки должен быть пересмотрен. Наука служит «народу и прогрессу или миру и прогрессу, даже если народ, включая свой собственный, временно «ошибается», но социальная наука служит не государству как таковому. При оценке активности и целей государства, данного общества, его ведущих слоев и частных лиц, носители социальной науки как их покровители и администраторы в науке несут полную ответственность за последствия своего соучастия, сотрудничества или служения (Геббельс или Жданов) частным или тираническим интересам и намерениям представителей государственных органов. Ответственность возникает именно потому, что они специалисты и в отличие от носителей других знаний, которые могут быть дезинформированы средствами массовой информации или заинтересованными лицами, как частными, так и государственными (коррупция), должны, обязаны понимать последствия реализации всякой социальной активности.
Особая для России тема в науке – служение величию России или государства Российского. Гордыня как стимул, как ранее говорили в церковных и нравственных делах, – плохое дело. Она заслоняет недостатки, но скорее является знаком неудовлетворенной потребности уважения и самоуважения. Нравственно стать не великим, а нормальным народом – искренней увидеть и навести порядок в своем доме, прежде, чем озираться и сравнивать себя с другими на предмет величия, прежде начать и устранить «разруху в собственных головах».
ПРИМЕЧАНИЕ: А проблема совести, покаяния? За свои и своих отцов ошибки или слабость – при, не очерняю, одержанных победах.
Проблема неудовлетворенного величия с головой выдает существенное значение еще одной плохой нашей весьма популярной черты – зависти! Это одна из отрицательных форм потребности уважения (безопасности III). Исторически она, ее присутствие, указывает на незавершенность в умах жителей, общества, современного распределения ресурсов (как и мыслимую жителями нелегитимность текущего распределения) в регионе, именуемом «Россия».
Да! Носители социальной науки несут полную социальную ответственность и даже много большую, чем у иных сограждан. В этом смысле отношение к служителям социальной науки можно сравнить с отношением к их позиции со стороны Платона. Это философы (социологи, историки, культурологи, психологи, этнографы и т.д.), чье понимание блага и зла в отношении общества как целого, носит не только нравственный характер, но научный характер. Именно для того, чтобы такие люди являлись возможно более объективным индикатором состояния и проблем общества в целом, их мотивация, как и мотивация судей, должна быть оторвана от мирских благ (Маслоу также, выделяя людей, вышедших на высший уровень потребностей, как их понимал он сам – наука и искусство, говорил о понижении для таких людей значения мирских благ как о факте, мы говорим – о предпочтительности этого как предпосылки). Отсюда проблема независимости общественного руководства университета от политической или местной власти, от спонсоров. Как этого добиться, один из самых больших и больных вопросов, и мы здесь обсуждать эту тему более не будем. Важно, что настоящий диалог представителей науки между собой (дискурс) возможно вести лишь между такого уровня специалистами – иное – простая трата времени или как говорят на современном языке «тусовка» или, еще хуже, «базар».
Безусловная системность в понимании значения социальной науки. Служение науки не должно быть служением одному социальному слою (из которого вышел исследователь или к которому он принадлежит или желает принадлежать). Результаты социальной науки должны служить текущему обществу в целом и его гармоничному развитию, под которым мы понимаем продолжение воспроизводства населения и улучшение его жизни с позиции совершенствования удовлетворения системы (степени удовлетворения) его потребностей. Если на научное мышление исследователя влияет его безопасность, материальные интересы или амбиции, гордыня, то, теперь мы понимаем, как никогда, в своей системе потребности он не может быть полноценным творцом, системным по типу мышления аналитиком. Его результаты, полученные под давлением обстоятельств, ровно, как показания свидетеля на суде или следствии под угрозой или в связи с мздой, взяткой (или как решение судьи, подчиняющегося телефонному праву), будут искажены. Мы возвращаемся к исходному в нас – к потребностям. Творчество и в науке не может быть свободным, если личность не свободна на уровнях ниже творчества. Отсюда же вытекает и требование необходимого материального обеспечения (отсюда вытекает и второе требование - независимости творчества от государственной политики или текущих предпочтений, когда имеются другие системные научные предложения для развития общества) для всех деятелей науки, искусства и других сугубо творческих профессий. Или иначе, псевдонаука – дешевле, но бесполезна или опасна как видимость науки, истинная наука – дороже, не дает гарантий на немедленный или скорый полезный результат, но не несет опасности дать результат вредный или опасный и имеет много больший шанс предупредить против опасных практических решений.
Новые модельные основания для реконструкции модели истории
Недостатки и несоответствия, слабости ведущих исторических моделей можно перечислять достаточно. В рамках информации XX го века противоречия моделей, их фрагментарность или параллельность (дублирование) оказывается, вероятно, неустранимой. Причиной этому можно предполагать традицию решать проблему метаистории, исходя из традиционного состава используемого материала – данных самой макроистории (и только) – при этом используются макродвижения и макрособытия (политические, экономические, культурные) как таковые. Они обогащены конкретикой поведения отдельных личностей (героев). Этот подход оказался недостаточным для раскрытия сути явлений и выявления их причинного характера. Вторая половина XX-го века отмечена попытками историков новой волны «вжиться» в атмосферу изучаемого периода, чтобы понять логику событий и поступков, традиций, и это важный положительный процесс уровня анализа (причин поведения на микроуровне).
В настоящем проекте представлена новая модель, новый «идеальный тип» - тип социальной структуры, которая, как считает автор, господствовала с начала первых цивилизаций и господствует до настоящего времени, имея различные наименования и даже назначение – это ИЕРАРХИЯ ТРУДА. Ее соотношение с известными объектами социологии и других социальных наук (организация, бюрократия, государство, промышленное предприятие, армия и т.д.) мы обсудим позже в этом разделе.
Второй объект, который мы вводим в описание и моделирование истории – это потребностно-мотивационный процесс не только самого индивида, но его крупных сообществ или частей социальных структур от микрогрупп до общества в целом. Потребностно-мотивационный процесс подчинен порядку развития в смысле иерархии потребностей Маслоу с учетом коррекции и деталировки по [Четвертаков С. А., 2005а].
Локальным доказательством для автора существенности и того, и другого в целях будушего использования объектов и пересмотра предшествующих теорий является теоретический вывод о формировании классов (теорема эксплуатации) на основе этих объектов с привлечением двух аксиом труда, касающихся потребностно-мотивационного процесса, см. [Четвертаков С. А., 2004б].
Какое значение имеют новые объекты?
Первое. Новые объекты позволяют осуществить моделирование связи биологического, психологического и ментального в человеке с социальным, сторон, реализованных в структурах, функциях и в социальной системе в целом. Система А. Маслоу является составной частью этой модели. Социология становится, таким образом, наукой, имеющей подоснову в виде группы наук нижнего уровня. Этот результат опровергает, по нашему мнению, уверенный агностицизм Ральфа Дарендорфа, автора теории конфликта (в т.ч. классового), специалиста, пожалуй, наиболее полно представляющего себе на Западе результаты усилий социологии всего XX-го века в направлении объяснения причин стратификации общества
Результат их (дебатов по стратификации) здесь следует искать вот в чем: хотя неравенству между людьми присуще множество функций и дисфункций, то есть множество последствий для структуры общества, все-таки удовлетворительного функционального объяснения истоков неравенства быть не может, поскольку всякое такое объяснение вынуждено прибегать либо к сомнительным гипотезам относительно природы человека, либо к petition principii[9] объяснения через объясняемое.
[Дарендорф Р., 2002, с. 500]
Ныне мы имеем совсем не сомнительного происхождения, а вполне используемое и общепринятое в психологической практике объяснение психологической природы человека, из которого вытекает социальная стратификация. Известные и неизвестные автору недостатки и неточности иерархии потребности Маслоу откорректированы работой автора, см. [Четвертаков С. А., 2004б] Используемые аксиомы о труде (отчуждения) также подтверждены для капитализма, и автор представит доказательства их проявления по иным причинам для этапа господства земледелия по ходу данной работы.
Второе. Иерархия труда – не единственная социальная система, в рамках которой осуществляется обычная трудовая активность человека[10]. Иерархия труда построена как широкая модель, охватывающая социальные структуры в производстве (экономика всех исторических этапов), политике (до развитого капитализма), частично в культуре, как услуга). Мы покажем, что обобщение не носит формального характера, а имеет исторические образцы одновременного соединения всех форм в единой иерархии (труда).
Третье. Мы рассматриваем исторический процесс (с периода первых цивилизаций до некоторой теоретической границы будущего) как процесс развития и сосуществования (рождения и гибели) иерархий труда.
Четвертое как обоснование позиции Три. Основные массы труда и просто активности в истории человечества прошли под воздействием и при активной инициации именно иерархий труда. Занимаясь этим объектом, а не другими социальными структурами (семья, партии, современная церковь, профсоюзы, спортивные игры и организации и т.п.), мы охватываем важнейший процесс социальной активности – удовлетворение основных потребностей индивидов на протяжении всей жизни.
Иерархия труда. Определение иерархии
Иерархия труда – это социальная структура разделенного труда, в которой один или группа лиц (группа А), занятых творческим умственным трудом управления, через постоянных посредников или надсмотрщиков принуждают или обязывают остальную часть работников структуры (исполнителей) (группу В):
- Производить для группы А указанный им труд или услуги и (или только)
- Отдавать группе А произведенный материальный продукт или его существенную часть
- Каждый из участников структуры удовлетворяет основную (снизу) часть своих потребностей путем участия в структуре
Указывая на труд, удовлетворяющий основные потребности, мы уходим от тех недостатков транзитивности, постепенной переходности от почти не власти к почти полной власти, которые демонстрировал нам Макс Вебер по поводу определения власти, доминирования или господства в разделе Domination by Economic power and by Authority, [Weber M., 1978, pp. 942, 946].
В определении наиболее критичным является понимание «принуждать». Дело в том, что в западной литературе, см. Encyclopaedia Britannica, считается, что принуждением является исключительно физическое воздействие или его угроза со стороны властных структур. Тогда рабы и жители деспотий являлись бы частью иерархий, а рабочие, добровольно нанятые на работу в капиталистическое предприятие, не являлись. Маркс же совершенно точно указал еще одну причину принуждения – частную собственность и ее отсутствие у рабочего. Действительно, кроме физического наказания (понижением уровня удовлетворения потребностей вплоть до гибели), под принуждением следует понимать такую ситуацию с распределением всех ресурсов потребления, при котором член группы вынужден включиться в состав иерархии или в работу иерархии (из доступных иерархий на данный момент) под действием своих низших потребностей. Это подтверждает также Эмиль Дюркгейм, говоря о не добровольном в общем случае характере договора работника с работодателем.
…договор только тогда заключен при полном согласии, когда обмениваемые услуги имеют эквивалентную социальную ценность. При этом условии в в самом деле каждый получает желаемую им вещь и отдает в обмен другую, равноценную Это равновесие воль, констатируемое и освящаемое договором, происходит и удерживается само собой, так как оно только следствие и другая форма самого равновесия вещей. Оно поистине самопроизвольно…
[Дюркгейм Э., с. 355].
Не так обстоит дело, если некоторые получают из какого-нибудь другого источника дополнительное количество силы; ибо последняя имеет необходимым следствием перемещение точки равновесия, и ясно, что это перемещение не зависит от социальной ценности вещей. Всякое превосходство оказывает влияние на способ заключения договоров; поэтому, если оно не зависит от личности индивидов, от их общественных заслуг, то оно извращает нормальные условия обмена. Если какой-нибудь класс общества вынужден, чтобы жить, предлагать за любую цену свои услуги, между тем как другой класс может без них обойтись благодаря имеющимся у него ресурсам, не вытекающим, однако из какого-то социального превосходства, то второй класс несправедливо предписывает законы первому. Иначе говоря, невозможно, чтоб были богатые и бедные от рождения, без того чтоб не было несправедливых договоров. Тем более было так тогда, когда само социальное положение было наследственным и всякого рода неравенство освящалось правом.
[Дюркгейм Э., сс. 356-357].
Итак, трудовой договор является договором, но в значительной части случаев неравноправным. Если работник не имеет ресурсов для автономного существования, то он обязан трудоустроиться, чтобы выжить. Это отмечал и Маркс. Однако, ошибется тот, кто подумает, что виновата исключительно частная собственность. История зафиксировала ситуации, когда государство, имея избыток земли, преднамеренно ограничивало возможность ее использования жителю с тем, чтобы житель был вынужден работать на государство, в «общественном секторе». Именно так советское государство заставляло крестьян работать в колхозе или совхозе, ограничив их собственное землепользование 3-6 соток в приусадебном хозяйстве. Более того, государство времени Хрущева запрещает крестьянину косить свободные лужки для домашней скотины, колхознику остается косить придорожные канавы и откосы. Это при избытке земли. Все это не позволяет прожить обычными урожаями с огорода, иметь скотину, которая бы могла обеспечить независимость крестьянина от колхоза в мясе, молоке. Когда появились умельцы, которые стали ставить парники и выращивать цветы для продажи в городе, чиновники поняли, что на доходы от цветов можно стать независимым от колхоза, власти, идеологии. И ряд общественных кампаний по борьбе с нетрудовыми доходами явил собою официальные погромы и разрушения парников властями.
Так и договор найма работников рутинного труда на современное частное промышленное предприятие является некоторым обобщенным принуждением. Оно не является, как известно, конкретным. Оно абстрактно, и оно существует всегда, когда у соискателя рабочего места мало ресурсов для продолжения ее поиска. У современного горожанина средних лет в большинстве свободных ресурсов не более, чем на полгода. Этот взгляд поддерживает и теорема эксплуатации. Из нее вытекает, что наличие свободного ресурса у работника уменьшает предложение труда (вплоть до его исчерпания), [Четвертаков С. А., 2002].
Иерархия труда. Область применения
Из определения вытекает, что не только рабовладельческая латифундия и домашнее рабство , но и капиталистическое предприятие является иерархией труда. Для российского исследователя, в отличие от европейского, при этом вопросов не возникает.
Далее мы присоединяем к этой модели древнее деспотическое государство, поскольку оно либо собирает воедино весь свободный продукт и организует совместный труд, выполняя организационную функцию, либо (в условиях богарного земледелия) выполняет только функцию сбора прибавочного продукта, не вмешиваясь в производственный процесс, в котором крестьянская община разбирается много лучше чиновных наставников.
Если для случая государства с большой ролью ирригационных работ мы не найдем оппонентов, отрицающих иерархию труда в государственном обличье, то при сборе «налогов», когда обычное земледельческое государство не вмешивается в производство продуктов, у читателя могут возникнуть вопросы на этот счет. «Налог» земледельческого государства формируется условно добровольно, поскольку население признает свое государство традицией или легитимно.
На это следует ответить следующее. Мы не можем именовать прибавочный продукт земледелия в патримониальном (по М. Веберу) государстве налогом потому, что он таковым не является. Даже при добровольном создании государства такое государство быстро выходит из-под контроля общества, и мы об этом будем говорить как о совокупности закономерностей далее. Это утверждение, если и не является прописной истиной, то уже имеет и почти афористичные формы, например в виде фразы: «налогообложение без представительства есть тирания» [Стариков Е. Н., с. 31]. Размер собираемого продукта или суммы в денежном выражении после утраты обществом (общиной) контроля над государством определяется исключительно волей государя или деспота. Эта воля, как мы покажем, с высокой долей вероятности, изымает максимально возможную долю произведенного продукта или предельно возможное количество продукта. Сам факт бесконтрольного и не договорного объема изымаемого прибавочного продукта и указывает на наличие или появление иерархии труда. Население, потерявшее контроль над государством в очередной раз выполняет свои повинности в силу неудовлетворенной потребности в безопасности I (угроза наказаний) или запуганное властью в связи с фальшивыми внешними угрозами или же в связи с реальными угрозами внешней среды, что требует поставки большого количества продукции для армии и формирует государство как одну единую фабрику труда войны и труда производства средств для нее. Поскольку утрата контроля в истории патримониального государства до феодализма происходит обычно при жизни одного-двух поколений, то практически весь период нормального существования докапиталистического государства является и периодом иерархии труда, в форме которой и выступает самодержавное государство.
К этому мы можем только добавить возможное существование принудительного договора (фальшивого парламента с фальшивой партией или партиями, способного провести любой закон самодержца, и соответственно, любое изъятие, например, в порядке «займа» или «самообложения», см. Историю СССР, например, не середину 20-х до конца 30-х гг.) и в XX-м веке.
Поэтому на древние формы государственной жизни и даже формы некоторых существующих ныне государств не следует обращать современные (капиталистических образцов после средневековой Европы) государственно-правовые формы, в т.ч. и налог. Эта идея в явном виде изложена у Самира Амина, с которой мы знакомимся через работу Иммануила Валлерстайна, чью простоту в отношении восприятия докапиталистических систем, что, впрочем, является особенностью западного, больше американского прагматизма, мы оставляем в стороне.
Перераспределительная миросистема основана на таком способе производства, где прибавочный продукт взыскивается с сельскохозяйственных производителей, обычно в форме дани, чтобы поддерживать имперскую (или государственную) бюрократию… Самир Амин использует название «даннический способ производства» фактически для того, что я называю «перераспределительная миросистема». Он говорит, что “так называемые «азиатский», «африканский», «феодальный» способы производства [являются вариантами данического способа производства]”, которые, по моему убеждению, составляют одно семейство, включающее центральный, совершенный вариант (Китай и Египет) и периферические варианты, особенно западноевропейский феодальный тип и японский феодальный тип, [Amin S, с. 78].
Е. Н. Стариков говорит как о «старой формуле» - представлении, что «налогообложение без представительства есть тирания» [Стариков Е. Н., 1996, с. 31].
«Реципрокация» как добровольное предоставление продуктов в семье и роде древних или в ранней натуральной экономике у Малиновского [Malinowski, 1926 по Шрайберу Х.] подхвачена в работе Поланьи [Polanyi K., p 41 цит. По Стариков Е. Н., с. 13] и дополнена представлением о «редистрибуции» (Поланьи) как «принудительном изъятии и концентрации центральной властью прибавочного и необходимого продукта с целью его последующего натурального перераспределения». Сам Поланьи идеализирует редистрибуцию, относя ее к ценностям общества, и распространяет ее на современное государство в то время, как редистрибуция, проводимая централизованно в иерархиях труда древних и докапиталистических государств, конечно, определяется не контролируемой никем, (кроме, возможно, начальной традиции) волей иерархов. Кроме того, у Карла Поланьи тройка: реципрокация, редистрибуция, обмен не носят эволюционного характера. Мы позже будем говорить об особенности «старения» иерархий труда, указывая на закономерную деформацию редистрибуции.
С другой стороны обобщение или генерализация реципрокации на небалансированные, неравноценные в распределении отношения (вплоть до предполагаемых обещаний, которые могут не быть исполнены в отдаленном будущем, или, то же самое, вплоть до символических обещаний при фактическом силовом изъятии продукции и при отсутствии распределения и виртуальном обещании со стороны собирающей стороны обмена на не оказываемые услуги, выводит термин «реципрокация» на выхолощенную многозначность, требующую детального развития дополнительных (прилагательных) характеристик.
Отметим, что редистрибуция вполне «тянет» на мягкий эрзац-заменитель термина «эксплуатации», но в ее облагороженном и многозначном смысле теряет конкретику, примешивая представление о пользе и размывая представление о необходимом продукте, поскольку в редистрибуции для архаичных обществ предполагается централизованная раздача обычных средств ежедневного пропитания с общих складов и магазинов.
Таким образом, работа последователей с замечательными терминами вплоть до полной потери в терминах их определенности – обратная сторона свободы научного творчества в социологии, пока она остается не точной наукой, а каждое понятие рассматривается как годное к натяжению на новый объект.
Так же обстоит дело и термином «налог». Уточняя для общества, которое не контролирует объем налога каждым своим участником или через выбранных свободно представителей, мы отмечаем, что такой «налог» в реальности является данью общества своему деспоту или их группе. Мы объединяем принудительный характер изъятия прибавочного продукта (или как теперь говорят, «в обязательно порядке») в единое определение иерархии труда как сбора продукта или собственно организации производства, включая сбор продукта или его части, именуемой «прибавочным продуктом».
Государство, являющееся иерархией труда в свою очередь мы можем именовать соционезависимым (socially undependent state). И в этой модели мы объединяем два государства – иерархии труда: государство, управляющее производством в обществе, и государство, предоставляющее свободу хозяйства, но обязывающее к реципрокации, которую не контролирует население (общество). Это означает, что государство контролирует и стоит над обществом, или что общества как такового не существует.
Армии Древнего мира выступают и сами по себе как (независимые) иерархии труда, если основаны на профессиональном (отрыв от других источников существования) и регулярном труде военных. Многолетний «труд» десятков тысяч кочевников в Древнем мире, например, в империи Чингиз-Хана, также этого типа. Наоборот, сбор крестьянского войска на два месяца на Руси или месячный поход жителей античного города на другой город Эллады с отрывом от основной профессии не образует постоянную иерархию труда.
В виде примечания мы можем уточнить теперь термин «редистрибуции» по Поланьи.
В момент разделения труда управления и всех прочих видов труда возникает потребность в прибавочном труде и в централизованном сборе прибавочного продукта или в формальном сборе всего продукта и с последующим его возвращением населению с целью сбора прибавочного продукта, и возникает проблема «эксплуатации». Последнюю проблему мы определяем как «изъятие прибавочного продукта», см. ссылку. Причины и исторический процесс формирования сбора прибавочного продукта мы представим в следующей части, см. ссылку.
Этот процесс сбора и возвращения у Поланьи именуется как «редистрибуция». Но термин совершенно затемняет смысл, смешивает сбор и распределение. Тем самым возникает представление о некоем гармоническом балансе; в то время, как обе части до их синтеза следует обсуждать отдельно.
С одной стороны, термин «редистрибуция» хуже, поскольку смешивает 1) дань как часть произведенного продукта и 2) сбор всего произведенного продукта с возвратом необходимого продукта (или его части), когда сбор имеет целью изъятие прибавочного продукта. И эти процессы суть эксплуатация.
С другой стороны, термин «редистрибуция» хуже, поскольку смешивает первые два вышеуказанные процесса с 3) сбором налога в представительном государстве, которое уже не является иерархией труда. При этом Поланьи указывает на общественную функцию представительного государства - редистрибуцию или перераспределение в реальности части (необходимого или прибавочного) продукта, собранного налогом внутри общества. Последний процесс – и механизм формирования налога, и его размера, и механизм распределения бюджетных средств государства – контролируется избираемыми представителями общества, т.е. обществом в целом, а не исполнительной властью – постоянными функционерами государства. В отличие же 3)-го типа первые два процесса 1) и 2) контролируются и формируются функционерами государства, которые стоят над обществом (в режиме несменяемости – разделения труда). Потому процессы 1) и 2) ведутся без участия общества, что, как мы покажем далее, влечет чрезвычайно важные социальные последствия. Именно и только функционеры формируют механизм изъятия и распределения прибавочного продукта. Поэтому государство в процессах 1) и 2) оказывается иерархией труда в соответствии с ее определением, см. ссылку – определение иерархии.
Мы останавливаемся на этом различии, являющимся общим местом для обывателя западного образа жизни (в том смысле, что он, обыватель, решает, сколько налогов нужно платить государству и что государству вообще следует поручать), поскольку жто различие принципиально важно для читателя в России и часто не освоено им. Ошибка Поланьи не важна для Запада, где эта проблема соотношения общества и государства решена, но она важна для многих государств остального мира и, в частности, для России, не разрешивших эту проблему.
Таким образом, Поланьи смешивает проблемы перераспределения продукта производства в реальных иерархиях труда и в представительном государстве, которое не является иерархией труда.
В общем случае нем нет необходимости использовать неточный термин «редистрибуция» - вместо этого мы используем только понятия реципрокация и эксплуатация. В то же время иногда у нас имеется потребность в точном понятии «полной или казарменной редистрибуции».
ОПРЕДЕЛЕНИЕ. Редистрибуция полная (или казарменная) - система полного сбора в иерархии труда всего (или подавляющей части) произведенного подчиненным населением продукта с раздачей в последующем возвратом необходимой для потребления его части населению.
Иерархия труда. Область не совпадения
Все военные демократии не подходят под определение иерархии труда, если не учитывать плененных рабов. Ранний Рим, ранние города Греции с малым количеством рабов и городом-государством с несколькими тысячами гражданами, конечно, не является иерархией труда. Свободные граждане-греки, как известно, не платили налоги.
К иерархиям труда не относятся и свободные города Европы. Т.н. абсолютистские государства Западной Европы находятся в промежуточном положении, и в этом отношении Вебер совершенно не прав, ставя их вровень с доевропейскими земледельческими государствами. Их власть уже ограничена относительно свободными городами, но власть, хотя в минуты (годы) слабости и собирает «говорильни» испросить денег, еще не вполне зависима от общества и опасна для него. История Испании и поражение «коммунерос» тому пример.
Настоящее государство, поставленное под контроль общества, а сначала под контроль его крупных собственников – глав частных промышленных иерархий труда, что верно отметил Маркс, – появляется позже вместе с революцией в Нидерландах. Государство как аппарат избранных представителей народа, контролирующих всех остальных нанятых чиновников-специалистов, формирует налоги (и соответственно расходы) по поручению этих представителей. Именно в этот момент фискальная политика (не государства, а представителей народа) становится политикой налоговой, дань превращается в налог и т.д. Для сомневающихся особое примечание:
Российская действительность и само существование государства создали у населения прочный иммунитет не только против надежд на лучшее в отношениях с государством, но и против реальности представлений о том, что где-либо возможно существование чего-либо иного, чем в России. Российскому обывателю значительно легче представить, что везде так же. Это форма психологической защиты от страдания и того, что где-то значительно лучше. Причина тому не одна, их несколько, они связаны с историей нашего государства, феномен не единичен, аналогичное было в поздней Византии, еще ранее в Западном Риме. Но вера в то, что везде так же плохо, как у нас, вполне сродни тому, как западные историки идеализируют например, Древний Египет, или именуют тогдашние «дани» добровольным налогом.
Все остальные организационные структуры: партии, общественные, спортивные, профессиональные организации, клубы и т.п. не являются иерархиями труда, поскольку в основном являются добровольными для вступления и выборы в таких организациях обычно происходят на демократической основе. Существенно заметить, в таких организациях участники выполняют добровольные (обычно бесплатные) действия, которые не служат для них источником существования, основной поддержания жизни. Наоборот, собственно технический аппарат таких организаций (т.н. «освобожденный», секретариат), несомненно, является маленькой иерархией труда.
Результаты мы сводим в таблицу
Классификация организаций в их отношении к подчиненному труду.
Таблица
|
Системы, включаемые в класс иерархий труда |
Системы, не принадлежащие к классу иерархий труда |
|
Первые патриархальные государства с гидроэкономикой, натуральные повинности и сбор дани |
Военные демократии в свой начальный период, отсутствие налогов и прямая демократия при принятии решений по поводу совместной деятельности (войн). Города - полисы |
|
Земледельческие государства до периода Европейского феодализма и в странах вне Западной Европы много позже, сбор дани |
Современное демократическое государство с представительной демократией |
|
Абсолютистские режимы вплоть до буржуазных революций |
Партии политические (при отсутствии диктата и политического давления на своих членов) |
|
Армии профессионалов, почтовые службы, остальные действующие в системе государственного аппарата подсистемы, производящие услуги и изделия |
Ремесленные цеха, торговые купеческие гильдии |
|
Промышленные частнохозяйственные организации, начиная с ручной мануфактуры |
Профсоюзные организации |
|
|
Клубы по интересам, культурные и спортивные организации |
К таблице следует ввести определение двух типов государства – представительное и прямого управления (волеизъявления) и государство без сменяемого общественного представительства. Причем речь идет о сути, а не о форме документов и законов, поскольку Россия является одним из чемпионов по строительству «потемкинских деревень» и в области юриспруденции, а Конституция Сталина была одним из лучших документов. В частности эта суть включает собственно «существование общества» или его отсутствие, что в целом довольно сложно в определении. Поэтому мы отложим боле глубокий анализ на более поздний этап.
После сказанного ясно, что иерархией труда является государство без сменяемого общественного представительства.
Идеальные модели социальной структуры труда до модели иерархии труда и их соотношение
Вероятно, первыми моделями иерархий, аналогичных иерархии труда следует считать просто модели идеальных государств: от Платона и Конфуция, «О граде Божием» Августина и указания Макиавелли «Государь» и «Левиафан» Гоббса.
Развитый этап социологии начался с работ Гоббса, Руссо, Локка посмотреть, Смита, Фурье и Маркса. Они начали рассматривать государство и производственную иерархию, если не на равных, то в сопоставлении (о государстве, промышленных иерархиях и классах).
Модель Карла Маркса
Идеальный тип, условно именованный «моделью Маркса», включает некое обобщенное представление об иерархиях труда (рабовладельческих хозяйствах, феодальных иерархиях Европы, мануфактурах, капиталистических предприятиях как иерархиях труда и отдельно о государстве как иерархии. Государство отделяется Марксом от остальных иерархий труда как обслуживающая последних структура. Это прототип буржуазного государства и античный полис. Эта группа или конструкция дополнена представлением о высшем (умственного труда) и низшем (физического труда) классах.
Рис. 1. Модель Маркса характеризует резкое различение государственных и частновладельческих иерархий материального производства (аграрных и промышленных).
Государственные иерархии рассматриваются как обслуживающие структуры для остальных. Причиной классов и эксплуатации признается частная собственность на средства производства (ресурсы). Будущее общества Маркс видит как господство государства (социализм) с последующим его отмиранием, которым завершается разделение (умственного и физического) труда (коммунизм)
Рис. 2. Исторический процесс у Маркса и его упрощенная схема (без идей социализма) перечисляет развитие иерархий различного вида, усматривая причиной различные изменения форм (частной) собственности.
Конечно, Маркс совершил важнейший прорыв в области социологии, объединив политические, экономические и исторические знания и связав вместе с Энгельсом социологию с историей развития мира и природы. Теория Маркса при своих больших ошибках наиболее близка к системному видению природы, она впервые включает в себя методологию динамического постижения действительности в целом, и истории, в частности, она же (теория в своих недостатках) и оказывается жертвой «головокружения от успехов».
К достоинству теории следует отнести формулировку понятия «эксплуатации», хотя ее причина не была определена верно, а определение дано не с научных позиций, как мы теперь понимаем.
Важнейшие недостатки или ограничения:
Государство рассматривается отдельно от иерархий труда и как вторичное явление, что обусловливает чрезвычайные (плохо ограниченные с научной точки зрения) надежды авторов и читателей на эту структуру (социализм)
Разделение труда (умственного и физического) сначала смешивается с частной собственностью на средства производства, потом первое выводится за рамки как важное, но менее существенное, что можно и оставить, сохранить, а второе – частная собственность – начинает не обоснованно рассматриваться как истинная причина социальной стратификации. Отсюда и делается вывод, что, устранив формальный параметр, можно изменить природу хозяйства. Рассмотрение же совместной природы разделения труда и частной собственности («Немецкая идеология») «предается грызущей критике мышей»
Отчуждение работника от труда (или труда работника от целей иерархии труда) рассматривается как следствие частной собственности, а не следствие особенности труда - тяжелого, рутинного труда и понижения роли высших потребностей в жизни работника.
Эксплуатации как явлению придается (без) нравственный оттенок, т.е. в научные результаты вносится мотивация одной из противостоящих социальных сторон, которая опять же не обоснованно начинает рассматриваться как самодостаточная в производстве сторона (рабочий класс). Этим самым авторы нарушают основы своей философской системы – единства и борьбы противоположностей, делая ставку и прогноз развития на одну сторону противоречия, не обсуждая того, что может стать источником новых процессов развития – новых противоречий.
При рассмотрении истории основной упор делается на анализ изменения форм частной собственности как на причину и важнейший параметр хозяйства, между тем как это более пассивный признак, отражающий состояние и более форму развития. На основе этой причины построена т.н. «однолинейная» теория развития хозяйства и форм производства.
Дана неверная оценка роли классовой борьбы – это регулятор движения (один из многих), но не двигатель (последнее сравнение было скорее политическим лозунгом). Двигателем является рост производительных сил, включая плотность населения и демографический фактор (Спенсер, Дюркгейм). Из борьбы не вытекает ничего, кроме снятия преград возможному как вариант развитию, но само развитие состоит в росте производительных сил на основе сотрудничества противостоящих сторон труда. Только тогда осуществляется процесс, который являет собой второй закон диалектики – превращение количества (роста производительных сил) в новое качество (накопленных новых структурных проблем).
Модель Герберта Спенсера
Основные идеи Спенсера по поводу исторического процесса и разделения труда в нем фиксируют развитие военных или милитаристских иерархий и постепенный выход воинственного общества на мирное развитие и к промышленному обществу, которое сейчас Спенсер именовал бы индустриальным.
Военные иерархи - военные системы организации высшего класса и рабы, подчиненные крестьяне или подчиненное население других народов. Промышленное общество при участии представительных политических органов и с непременным прекращением войны как средства решения проблем. Промышленной иерархии соответствуют: высший класс, который руководит занятиями, и низший класс остальных работников разделенного труда иерархий труда.
Рис. 3. Резкая обобщающая грань у Спенсера отделяет государственные структуры до капитализма и при капитализме, и это вполне достойный шаг в социальной науке после Маркса. Спенсер определенно видит сходство классовых структур и одновременно неравноправный характер и постепенное ослабление неравноправности договора рабочего и капиталиста, и это тоже очень важный шаг вперед по сравнению с моделью Маркса.
Фазы развития труда:
Домашнее, семейное регулирование
Патриархальное (родовое) регулирование
Община
Гильдия, цех
Рабство
Крепостное состояние
Свободный труд и договор и его недобровольные элементы в последующем
Рис. 4. Историзм развития в работе Спенсера определенно существует и он весьма существенен, что мы позже продемонстрируем, однако, общий объем его работы не позволяет фиксировать много внимание на интересующем нас этапе.
Среди факторов развития в системе Спенсера следует особо отметить его результаты по поводу роста плотности населения как фактора общественного развития. Мы будем в различных аспектах использовать эти результаты и показывать, как конкретно влияет плотность на социальный прогресс. Результаты несколько позже были поддержаны и развиты Эмилем Дюркгеймом. Эта связь тесноты людей и их социального (технического и культурного) развития высветит и трагическое значение XX –го века для России, потерявшей по собственной вине огромное количество жизней и, еще больше, специально отобранных лучших жизней - замечательных людей вообще.
Из выводов Спенсера вытекают также и рациональные основания для суждений о ценности КАЖДОЙ человеческой жизни для социального прогресса, при этом такая ценность и целостность существенно выше ценности и целостности исторически преходящих социальных структур, созданных из людей. Кстати, это сказал и сам Спенсер
…общество создается составляющими его единицами и что его природа определяется природой последних. И особи, и общество действуют друг на друга, но все-таки первичным является характер особей, а производным - характер общества. [Г.Спенсер, 1914, с. 227].
или
…изменения учреждений полезно ровно постольку, поскольку оно вытекает из перемены в самих гражданах, [Г.Спенсер, 1914, с. 228].
Выделение милитаризма докапиталистического периода на фоне теории Маркса - важное обобщение Спенсера по поводу докапиталистического периода, которое мы будем развивать. Это только одна сторона, но она очень важна.
Среди результатов Спенсера мы можем выделить самый выдающийся результат, какой можно считать успехом и заслугой для социолога – предсказание (обоснованное, сейчас мы видим – с учетом иерархии потребностей Маслоу, в еще не осознаваемой до конца форме) о невозможности построения социализма, параграф 842 «Синтетической философии». Здесь автор сказал о значении реципрокности на низших уровнях потребностей у человека и о необходимости конкуренции на высших уровнях, предупреждая о трагизме применения этих подходов не на своих естественных уровнях.
В итоге, по мнению Г. Спенсера
«социализм неизбежен, но будет величайшим несчастьем, которое когда-либо переживал мир, и кончит самой резкой формой военного деспотизма», цит. по Гаупт О. Герберт Спенсер, СП., 1898, с. 128, цит. по Москвину , с. 128
и еще о динамике «социализма»:
…промышленность будет подчинена регламентации государства, к новой тирании, которая, в конце концов, приведет к новой борьбе и к новому освобождению, с. 155,
Спенсер Г. Автобиография, ч. 2., СПб, 1914
Кто из современных социологов после очевидных теперь, спустя сто лет результатов, посмеет опровергнуть назначение собственного профессионального занятия и обязанности – предупреждать общество против ошибочных политических планов и решений.
При этом Спенсер понимает суть этих суждений не интуитивно, но как реализацию принципов органической эволюции, что является совершенно верным. Возможно, слабым местом теории Спенсера был его блок психологии и социальной психологии, что не позволило ему сформулировать системные общего плана выводы по поводу общества в более понятных (для того времени) и конкретных понятиях наук, сопряженных с социологией. Мы многократно будем использовать результаты этого истинно независимого великого автора.
Последующая обобщающая интерпретация западной социологии и историографии этого периода трудами Макса Вебера стала основной, и мы переходим к ней.
Модель бюрократии Макса Вебера и его модель патримониализма
В гигантской работе Макса Вебера (автор был счастлив найти, приобрести и увезти из США американский двухтомник его «Экономики и общества») мы высветим лишь несколько аспектов: классификацию социальных структур, бюрократию как усечение организационной иерархической структуры, исторический аспект пониманию Вебером докапиталистического государства и капиталистического предприятия, отношение Вебера к классам. В каждом из вопросов Вебер был нов, но в каждом из интересующих нас тем его оригинальность скорее затруднила и отвлекла внимание от столбового процесса углубления науки и сублимирования научного результата из исторического и социального материала в целом при том, что в конкретике понимания исторических деталей он был точнее многих.
Если обобщить – Макс Вебер стремился во всем своем творчестве создать общие схемы – обобщающие модели. Вебер видит сложность явлений, представляет транзитивность явлений и их интенсивности больше не во времени, а в фактологической ткани множества выбранных из исторического материала примеров. Поэтому его обобщения оказываются во многом, не во всем, но во многом, вне исторической динамики или, захватывая чрезмерно широкий исторический диапазон, смазывают реальную сложность социального процесса, и потому оказываются не вполне эффективны. В целом Вебера нельзя упрекнуть в отсутствии историзма, но только в его непоследовательном проведении.
Можно даже сказать, что Вебер в этом антипод Маркса (слабости Маркса мы уже кратко представили), в модель развития периода до капитализма он берет слишком много всего и сразу, теряя историзм, впрочем, и последующие исследователи на протяжении XX-го века имеют те же проблемы, работая с историческим материалом эпохи господства земледелия. Методологию Вебера в XX-м веке подняли американские социологи. Однако повторения других более поздних авторов по Веберу, но без глубины его деталировки, рациональные упрощения привели просто к выхолащиванию и поверхностности, которая суть утрата понимания исторической каузальности.
Начнем с определения и классификации социальных структур – организаций. Она всеобща, но кроме греческих ученых терминов, возможно. важных для будущего изучения, не дает пользы для понимания текущего и прошлого в этих структурах, [Weber M., pp. 48-50].
Само определение строится как универсальное, но в наше время оно уже не универсально. Например, политическая партия - это организация, но она не закрыта от вступления новых членов в нее. Особенность и слабость автора в постоянном отрыве социальной структуры от ее функций и труда, собственно активности участников (actors) в определении и толковании социальной структуры, в т.ч. и организации. Развитие автономных и гетерономных, автокефальных и гетерокефальных свойств организации может быть дополнено еще множеством других классификаций, но не приводит к пониманию сути, процесса происхождения, направления развития и границ жизни структуры. Например, авто- и гетерокефальность, автономия и гетерономия не существенны сами по себе. Существенны обстоятельства или, закономерности преобразования одного в другое. Организация у Вебера может иметь фактически любую структуру, кроме того, что имеет руководителя.
Виды власти – (даются Вебером как) обобщение оценки оснований моральной власти иерарха с позиции членов организации, прежде всего, жителей государства. Это важный и новый для понимания в науке перечень: харизма, традиция, рациональная практика. Это совершенно иной аспект – этическое восприятие главы и власти вообще членами организации – но при этом верным было бы начать с участников, потом понять, зачем создаются организации, и как они далее развиваются, все это прежде, чем отвечать на вопрос, почему возникла тема легитимности в организации – тема возможного противостояния членов организации и его главы. Классификация механизма введения легитимации (добровольного согласия или введенный извне) – все это имеет смысл в самом начале научного анализа, но не как его результат – результатом будет раскрытие механизмов этих процессов. Но все же наука благодарна Максу Веберу за первые классификационные шаги в новой теме.
Аналогично, т.е. неадекватно обобщенно, в ущерб пониманию динамики развития, решаются и важные для нас задачи государства и промышленной иерархии. Все государства до капитализма объединяются в единую форму патримониального государства, что смешивает воедино все дофеодальные и послефеодальные абсолютистские европейские государства. Все капиталистические элементы от торговли видятся и прослеживаются Вебером от Древнего античного мира до капитализма включительно.
В части стратификации, наоборот, Вебер построил чрезвычайную и, как кажется, необоснованную дихотомию: классы определяются и ограничиваются (развитым) капитализмом и выступают как экономические классы. Предшествующие периоду капитализма социальные группы именуются у Вебера статусными группами, которые к классам отношения не имеют и выглядят как архаизм, мало достойный для исследования (в силу древности, неэффективности или отживания). Этим самым именитый автор заполнил брешь в полном переборе всех вариантов отношения социологов к классам. Кроме вариантов, – а) классы существуют всегда или б) классов не существует, в) схемы – классы обусловлены применением насилия (рабы и т.п.), а рабочий, заключивший договор с капиталистом по доброй воле не подвергается принуждению и потому не является «угнетенным» классом, Макс Вебер генерирует свой вариант г). А именно, классы формируются экономически и рынком, а рабство и насилие внеэкономического принуждения образует статусы, но не классы. В решении Вебера мы видим ошибку. Если чистый статус – потребность в уважении – основан на реципрокации – на раздаче – на потреблении, дарении, то статус, действительно архаизм. В реальности патримониальному государю или рабовладельцу нужен труд или продукт труда подвластного – это не реципрокация, а эксплуатация. Личная форма отношений и принуждение силой или традицией и экономический обмен, (неравноправный) договор служат в двух великих эпохах ОДНОЙ цели – обеспечить продолжение труда и получение его результата. Процесс один – социальное обеспечение (проведение) процесса различно.
Вебер вводит и использует представление об организации (Ch.X. Domination and Legitimacy) [Weber M., pp. 941-952], выводя из нее вторичные «исторические» типы. Важнейшей особенностью всех последующих его рассуждений - практически полное отсутствие представлений о самом нижнем слое участников в организации. Их автор справедливо исключил из аппарата управления, но оставил в собственном рассмотрении, к сожалению, только сам аппарат.
Идея организации реализована Вебером для докапиталистического развития в форме модели «патримониализма» (Ch.XII, Patriarchalism and patrimonialism). Обобщающая модель Вебера включает все государственные структуры земледельческого типа до капитализма, при которых население подчинено центральной власти политически и экономически. Таким образом, в систему не включается античное полисное государство, и это правильно. Но в систему включается европейский феодализм, где феодальные иерархии расcматриваются как копии малых государств и как вырожденный случай патримониализма [Weber M., p. 1070], а термин феодальный представляется в расширенном смысле как множество градаций ослабления патримониальной власти [Weber M., p. 1072]. Это ошибочно, и мы это покажем, раскрывая тему феодализма. Фактический материал, приведенный Вебером, и его обобщения по этой теме хорошо демонстрирует природу (одну из ведущих причин докапиталистического периода) разложения и ослабления государственной иерархии как модели. Мы будем многократно использовать этот материал и выводы автора.
Исторической границей старого и нового общества автор видит развитие организации – феномен бюрократии [Weber M., pp. 956-1005], это его вклад в анализ исторического процесса в масштабах чистых типов.
Рис. 5. Особенности теории М. Вебера. Статусы и классы. Патримониальное и капиталистическое. Уровни легитимации власти. Бюрократия как новое и полезное явление в организации
Таким образом, у читателя должно возникнуть впечатление, что автор стремился к созданию общей теории. Но общая теория в том варианте, в каком ее оставил (успел оставить) нам Вебер, оказывается не увязанной по своим отдельным социальным объектам во времени в части структур и функций политических, экономических и культурных, социальной стратификации, разделению труда. Отдельные объекты или слишком статичны или чрезмерно динамичны, но в целом, в построенной картине мира слабо взаимодействуют и не пригодны для прогноза. Построенная схема или группа схем больше напоминает картину мощного универсального анализа, который автором еще не завершен.
В будущем, если окажется достаточно времени, мы развернем анализ Вебера подробнее.
Модель организации
Классическая теория организации развита в работах француза Анри Файоля, британца Л.Урвика (1928, 1943 гг.), в США авторами О. Шелдоком (1923 г.), Дж. Муни и Э. Рейли (1932 г.). Она содержит исключительно технические вопросы организации бюрократического процесса (разделения функций, диапазон контроля или «охват управления», делегирование полномочий и перечня ответственности.
Первоначально, как и у Макса Вебера, она не включала нижний уровень исполнения, но позже в связи с работами Тейлора и в связи с решением проблем организации рабочего места включила рассмотрение и учет работы непосредственных исполнителей как технический вопрос. Отношение с рядовым работником труда рассматривается в схеме первоначально как техническое: обеспечение рабочего места, планирование сверху и контроль исполнения сверху.
Вся система первоначально имела отношение к промышленному предприятию, но современная теория формальной иерархической организации построена на основе математики и служит основой для любых организаций, включая государственные организации иерархического типа, cм. например, [Beckmann M. J., 1988] Tinbergen Lectures on Organisation Theory, Sec.Ed. Springer-Verlag, Berlin Heidelberg, 1988. Даже современная теория считает необходимым упомянуть в обзоре работу Макса Вебера «Хозяйство и общество» (1925), которая легла в основу развития теории бюрократии.
До момента развития бихевиоризма и хотторнских экспериментов конца 20-х - начала 30-х гг. нижний слой иерархии практически не рассматривается. Очень возможно, что революция в России сделала тему настолько больной, что теоретики ее просто не касаются. Такой подход к уровню рядовых работников, включая и работы Тейлора, воспринимается в системе организации как исключительно технический. Наоборот, продолжение Тейлором темы Мандевиля и образования, оплаты труда рабочих, кончается для последнего печально, именно в США – тема ставится в разряд некорректных и запрещена на уровне Конгресса США. Здесь, как и в СССР на протяжении XX-го века, мы наблюдаем прямое давление государственных и социальных структур на социологические исследования.
Социальные аспекты и сторона стратификации в теории организации не рассматриваются вообще. Развитие исследований мотивации труда, включая теорию и Абрахама Маслоу, примененную к организации, породил и новые подходы, см. обзор в приложении к теории Маслоу, [Четвертаков С. А. 2004а].
Излагаемая здесь работа является как бы продолжением этих результатов, но в более широком контексте.
Развитие теории организаций в свете роста работ объемов творческого труда внутри иерархии труда повлекло мощное изменение в самой организации и соответственно в теории организации. Рассмотрение этой темы мы опускаем в связи с выбранным нами временным интервалом развития и жизни социальных иерархий труда. Начальный вариант оценок и прогнозов развития будущего иерархий был дан нами в работах «Разделение труда и перспектива коммунизма» [Четвертаков С. А., 1977] с уточнением в брошюре «В чем ошибся Карл Маркс» [Четвертаков С. А,, 1998].
Итак, теория организации оказалась техническим, очищенным от социологии и развернутым к практике управления (менеджмент) научным предметом
Рис. 6. Техническое решение формирования и расчета структуры и объема функций иерархий труда и любых других организаций иерархического типа.
Особенности новой модели
Новая модель иерархии труда имеет следующие особенности:
1. Иерархия труда - организация. Но не все организации относятся к классу иерархий труда, а только связанные с трудом как основой удовлетворения ведущих, включая и низшие, потребностей участников структуры. Партии, если они не являются «фабриками» (организациями «ленинского» типа) для завоевания власти в продолжении длительного времени или как Компартия Китая с 20-х по 40-е годы XX века, III Интернационал, подпольные организации террора и т.п.), не являются иерархиями труда.
2. Государство, которое строится (по Максу Веберу) на основе харизмы или традиции передачи личной власти, рабовладельческие земельные латифундии и частные или государственные ремесленные мастерские, постоянная или наемная армия и промышленная организация являются иерархиями труда.
3. Государство, формируемое и функционирующее на основе прямой или представительной демократии и лежащего в их основе преобладания среднего самодеятельного слоя, не является иерархией труда (в отношении сограждан) хотя может включать наемные иерархии внутри себя – армия, почтовая служба и т.д.
В этом мы показываем ошибку Маркса, который одновременно 1) критиковал государство как инструмент обслуживания собственников и имущего класса, видел древние архаические государства и пытался выделить в них «правомерное» и 2) пытался строить утопические надежды на основе государства.
4. Иерархия труда (включая и патримониальное государство) генерирует классы на этапе машинных технологий совершенно определенно, и это показано в наших работах с 1977 по 200 гг. В этом отношении мы указываем границу классообразования Маркса, который отрицал в поздних своих взглядах классообразующую роль государственной (патримониальной) иерархии.
5. Иерархии труда развиваются в истории.
И Вебер, и Спенсер правы, когда видят границу в развитии иерархий труда, мы сможем показать единую сущность и причины формирования перехода таких границ и формирование мира – антипода милитаризму и рационального, бюрократического (в смысле порядка, а не коррупции) в строении иерархии как антипода личным связям - прошлой основе иерархий труда. Далее мы покажем, что сосуществование иерархий и их сочетанное развитие (рождение и гибель) являются важнейшими процессами социального прогресса, формирующими социальные закономерности.
Модель Спенсера является наиболее близкой, хотя и более общей и в настоящем развитии оказывается исходной промоделью, если бы мы двигались от сбалансированного источника. В реальности – движение шло как преодоление ошибок Маркса и на основе его методологии.
В начальный период развития производительного хозяйства начинают господствовать государственные иерархии труда, построенные на сборе дани – прибавочного продукта, позже идет раздробление таких иерархий, и через мостик раздробленных иерархий труда возникают новые промышленные иерархии труда, и вновь создаваемые государственные иерархии (уже не труда) оказываются подчинены промышленным иерархиям, а впоследствии обслуживают общество в целом. Роль сначала государства, а потом и промышленных иерархий (в обществе) относительно предшествующих периодов их уровня и значения постепенно уменьшается.
Рис. 7. Постепенное изменение значений государственных и промышленных иерархий (труда), роль государства как иерархии труда существенно падает и практически исчезает.
Социальные классы сопровождают функции иерархий труда независимо от их типа, хотя характер взаимодействий классов (уровень безопасности как источник продолжения труда I или II) существенно изменяется.
В настоящем разделе мы не обсуждаем другие теории, связанные с историческим процессом, но имеющим отношение к жизни иерархий труда (циклические теории).
Выводы раздела
1. Цель начатой работы - представление тезисов материалов уже выполненной в прошедшие 20 лет работы автора. Работа излагает новое краткое видение исторического процесса с применением теории потребностей Маслоу для определения места России в историческом процессе.
2. С учетом новых данных об иерархии потребностей человека (и опосредованно общества) возможно сформулировать методологический принцип, лежащий в основе понимания процесса исторического развития (соотношения детерминизма и свободы).
Общество не свободно, как и каждый отдельный человек, от своих низших потребностей. Как только общество в целом преодолевает (удовлетворяет в целом для участников) их уровень, так возникает возможность для свободы членов общества, которая ограничена лишь сохранением обеспечения такого указанного нижнего уровня (временем, потребным для обеспечения этого). Многообразие свободы осуществляется людьми в режиме их индивидуальных метапотребностей. Для человечества в целом существенно, чтобы метапотребности не получали разрушительного характера (с переходом на нижние уровни базовых потребностей – вредные виды азарта, вредные привычки и привязанности, наркозависимости). Переходный период развития человечества вынужденным образом образует неравномерность распределения свободы в обществе по критерию удовлетворенных потребностей. После ограниченного низкой плотностью населения и стабильного общинного родового образа жизни реципрокного типа он на протяжении длительного «исторического» периода появления и развития иерархий труда и других социальных структур послеобщинного типа обеспечивает противоречивое (с противостоянием социальных классов) развитие индивидуальностей и усиление саморефлексии в обществе.
Последние (индивидуальность и саморефлексия), безусловно, когда-либо с достижением высокой материальной свободы (по уровню обеспечения потребностей) станут общеприняты в социуме, соблюдающем правила воспитания, и социального поведения с учетом объективно возможной, достижимой свободы, при этом моральные проблемы в будущем обществе приобретут не сравнимо большее значение (абзац как прогноз, без доказательства).
3. Сформировано требование и стремление к автономии социальной науки от общества как труднодостижимое, но желательное направление независимости фундаментальной социальной науки от ее прикладных инструментов и приложений – использования социологии в практических и коммерческих целях, например, в менеджменте, политических акциях и т.п.).
Социальная наука обязана служить обществу в целом, а не правящим классам или господствующим в социальной жизни (т.е. политическим) силам. Политическая корректность социальной науки не имеет никакого отношения к социальной науке, а является требованием политических господствующих сил, предъявленного науке, и уступкой науки такому давлению. Критерием корректности поведения социальной науки была и остается забота о системном сбалансированном состоянии и развитии общества, включая всех его социальных участников.
Средства на содержание социальной науки должны обеспечиваться без запретов на проведение актуальных исследований и без указаний на желаемые результаты от финансирующей стороны. Научные работники в этой области и руководители научных учреждений должны быть защищены системой академических свобод, которые не подлежат коррекции со стороны государства. Таким образом, социальная наука для эффективного служения обществу, как и ряд важных социальных институтов управления обществом (правительство, суд, и ряд других) должна быть отделена от возможной некомпетентности общества, интересов его отдельных слоев с целью обеспечения баланса интересов объективного представления целей и изложения результатов социальных исследований. Возможно ли это сделать – здесь не обсуждается. Не исключены утверждения и причинные основания, которые делают такое идеальное пожелание спорным или объективно не возможным.
4. Общество должно предъявлять нравственное требование к представителям социальной науки, а именно, представители социальной науки должны нести полную моральную ответственность (вплоть до исключения из научного сообщества) за свои выводы и за сокрытие истины или за профессиональное упущение (ошибки, а в важных и ясных ситуация за умышленно неверный прогноз) перед обществом в случае не предупреждения общества о возможных социальных угрозах для общества или социальных последствиях необдуманных политических действий.
5. Основаниями для нового пересмотра исторического процесса являются два фактора.
Появление информации о важной роли нового объекта познания и поведения человека (минимального элемента социальных и исторических процессов) – иерархии потребностей А. Маслоу. Новый объект позволяет подключить новые каузальные стороны исторического и социального поведения – учет формирования, реализации и изменения ментальности крупных социальных общностей (профессиональных групп, классов, этнических групп, наций, цивилизаций как этнополитических общностей и т.п.)
Появление относительно четкого социального объекта – иерархии труда, отличающейся от ранее используемых критерием осуществления в ней расширенного производства труда и изъятия его избытка властью верхов иерархии. Иерархия труда связана с основными процессами удовлетворения потребностей людей. Именно поэтому такие структуры и образуют наиболее значимые события в историческом процессе и в мотивации и поведении подавляющей части общества.
Литература
Валлерстайн И., Анализ мировых систем и ситуация в современном мире, пер. с англ. П.М. Кудюкина: под ред. Б.Ю. Кагарлицкого, СПб.: Ун-т, кн., 2001. (ссылка на S.Amin Le capitalisme et la rent fonciere in Samir Amin and Kosta Vergopolos, La qestion paysanne et le capitalisme Paris: Authropos, IDEP, 1974, p13-14)
Гаупт О. Герберт Спенсер, СПб., 1898. (из Москин С. А., Герберт Спенсер против тоталитаризма, СОЦИС, 1992, № 2, с. 125-129)
Дарендорф Р., 2002, Тропы из утопии. Работы по теории и истории социологии. Пер. с нем. М. Праксис, 2002 – 536 с.
Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии, Пер. с фр.и послесловие А. Б. Гофмана. – М., Наука, 1990 – 575 с.
История древнего мира, в 3-[ томах, М., 1989.
Островский А. В., История цивилизаций, - учебник – СПб.: Изд-во Михайлова В.А., 2000, - 360 с.
Свенцицкий А. Л., 1975, Социально-психологические проблему управления Л., Изд-во ЛГУ, 1975, 120 с.
Спенсер Г. 1914, Автобиография СПб, 1914 т.2. (из Москин С. А., Герберт Спенсер против тоталитаризма, СОЦИС, 1992, № 2, с. 125-129)
Соловьев С. М., Исторические письма, Собрание сочинений С.М.Соловьева, СПб, 1901.
Сорос Дж., Сорос о Соросе, М., ИНФРА-М, 1996.
Стариков Е. Н. 1996, Общество-казарма: от фараонов до наших дней, Новосибирск.: Сибирский хронограф, 1996
Четвертаков С. А., 1986, Формы, предшествующие…, Л., Рукопись, 1979-1986, 360 с.
Четвертаков С. А. 1998, В чем ошибся Карл Маркс. Новое о разделении труда, СПб, «Петра-РИФ», 1998, 70 с.
Шрадер Х., Экономическая антропология, СПб, «Санкт-Петербургское востоковедение», 1999 – 192 с.
Amin S. Le capitalisme et la rent fonciere in Samir Amin and Kosta Vergopolos, La qestion paysanne et le capitalisme Paris: Authropos, IDEP, 1974, p13-14, цит. по Валлерстайн И., с. 78].
Beckmann M. J., 1988, Tinbergen Lectures on Organisation Theory, Sec.Ed. Springer-Verlag, Berlin Heidelberg, 1988
Malinowski, 1926, Crime and Custom in a Savage Society, New York, 1926.
Weber M., Economy and Society, ed. Y G.Roth and Cl.Wittich, 1978, in 2 vol., Berkeley, Los Angeles.
